Меня как будто облили холодной водой.
Я сидел на шатком табурете в полутёмной избе, а напротив — эта жуткая старуха с морщинистым лицом, похожим на печёное яблоко.
Дым от её папиросы стелился по комнате сизыми клубами.
И вот она, глядя на меня своими выцветшими глазами, вроде как предлагала убить ребёнка.
Я даже не сразу понял, что она имеет в виду. В ушах зазвенело от абсурдности сказанного.
— Как убить ребёнка? Я не убийца, — наконец выдавил я, чувствуя, как каждое слово царапает горло.
Она опять глубоко затянулась своей вонючей папиросой и выдула дым прямо мне в лицо.
Едкая завеса ударила в глаза, они мгновенно заслезились.
Запах был отвратительный — смесь дешёвого табака и чего-то затхлого, мёртвого.
— Дурак, это не ребёнок, — проскрипела она, словно несмазанная дверь на ветру. — Это ведьма возрождается.
Старуха медленно подняла свой скрюченный артритом палец и указала в сторону печки, чёрной пасти в углу комнаты.
— Ты загляни за дворик, — сказала она с каким-то зловещим удовлетворением в голосе. — Там несколько могилок без крестов. Думаешь, почему?
Я резко вскочил. Табурет опрокинулся. Чуть не приложился головой о низкую закопчённую балку потолка.
Внутри всё клокотало. Я начал метаться по тесной избе, как зверь в клетке, натыкаясь на углы старинной мебели.
— Это какой-то дурдом, — бормотал я, сжимая и разжимая кулаки. — Какая ещё ведьма? Вы с ума сошли, бабуля! У нас двадцать первый век на дворе!
Старуха как-то странно посмотрела на меня сквозь щёлочки прищуренных глаз, будто изучала какое-то диковинное насекомое, и вдруг спросила, растягивая слова:
— Ты разве никого раньше не убивал?
Я остановился как вкопанный, поражённый таким вопросом.
— Нет, конечно! И не планирую! — выпалил я и выскочил из избы, чуть не сорвав хлипкую дверь с петель.
На крыльце меня ударил холодный осенний воздух.
Согнувшись пополам и прислонившись руками к коленям, я пытался вернуть себе способность нормально дышать.
Воздух никак не хотел проникать в лёгкие, словно в груди поселился тяжёлый камень.
Перед глазами плыли красные круги.
Когда немного отпустило, я выпрямился и посмотрел на наш дом.
Хотелось бежать отсюда без оглядки, но я не мог оставить Веру.
Собрав всю волю в кулак, я направился к дому, чувствуя, как ноги наливаются свинцом с каждым шагом.
***
В доме играла музыка. Какая-то странная, медленная, завораживающая.
Будто кто-то нашёл мои старые пластинки и включил патефон на полную громкость.
— Вер, — позвал я жену, переступив порог и стряхивая с ботинок грязь.
— Мы здесь, — донеслось из гостиной, голос Веры звучал беззаботно.
Я сделал несколько шагов по скрипучему паркету и замер на пороге гостиной, словно налетел на невидимую стену.
Моя жена танцевала с какой-то девушкой, прикрыв глаза и покачивая бёдрами.
Они медленно двигались в такт этой гипнотической музыки, будто в трансе.
Вера была в своём любимом синем платье, а девушка — в чём-то белом, развевающемся при каждом движении.
Девушка почувствовала моё присутствие, повернулась и посмотрела прямо на меня.
Я застыл от ужаса, не в силах пошевелиться. Это была та самая девочка из кладовки, только... взрослая?
Из щуплого ребёнка она превратилась в стройную девушку-подростка. Как такое возможно? Ведь прошло всего несколько минут!
— Привет, папочка, — произнесла она с улыбкой, от которой мурашки побежали по коже.
Голос звучал нежно, но что-то в нём было неправильным, фальшивым.
Я почувствовал, будто меня покинули все силы.
Мозг отказывался принимать эту реальность. Ноги сами донесли меня до кресла, я рухнул в него и закрыл лицо руками, пытаясь спрятаться от этого кошмара.
— Почему ты такой грустный? — с улыбкой произнесла Вера, подходя ближе.
На её лице играл румянец, глаза блестели.
— Потанцуй с нами! Это так расслабляет.
Чья-то прохладная рука коснулась моей головы и начала поглаживать, перебирая волосы.
Я медленно убрал ладони от лица. Рядом стояла Евдокия.
Чёрные волосы спадали на плечи, глаза смотрели с каким-то хищным любопытством.
Я резко вскочил и отпрянул от нее.
— Ты не любишь меня, папочка? — сказала она с притворной обидой, надув губы.
Не говоря ни слова, я повернулся и пошёл на второй этаж, перепрыгивая через ступеньки.
Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выскочит.
Заперся в спальне, дважды повернув ключ, и привалился спиной к двери.
Отдышавшись, достал телефон. После того как Вера потеряла детей, мы долго общались с психотерапевтом.
Он помог нам справиться с горем. Андрей Сергеевич всегда находил нужные слова. Я решил позвонить ему.
Может, он сможет объяснить, что происходит, или хотя бы подскажет, как мне не сойти с ума.
***
Андрей Сергеевич взял трубку почти сразу, будто ждал моего звонка. Щёлкнула зажигалка — видимо, закуривал.
Эта его привычка всегда меня раздражала.
— Да, Алексей, давно вас не слышно было, — сказал психотерапевт своим спокойным, уверенным голосом, который всегда действовал на меня умиротворяюще.
— Андрей Сергеевич, не знаю, как сказать... — я помедлил. Горло сдавило, будто невидимая рука сжимала его. — С нами происходит какая-то чертовщина. Полный сюр.
— Вы можете рассказать мне всё, Алексей, я внимательно слушаю.
Я сел на кровать, ещё раз посмотрел на дверь — заперта.
Выдохнул, пытаясь собраться с мыслями.
И выложил всё как на духу: про переезд в этот старый дом, про девочку, которую Вера нашла в кладовке, про то, как девочка начала расти на глазах, словно на ускоренной перемотке, и про ужасный совет старухи убить девочку.
— Это какое-то безумие, — закончил я, чувствуя, как по лбу стекает холодный пот. — Я уже сам не понимаю, что реально, а что мне кажется.
Андрей Сергеевич внимательно слушал и не перебивал.
После моего рассказа наступила тишина, только слышно было его дыхание в трубке.
Через минуту молчания он спросил:
— У вас появилось это желание?
Я удивился этому вопросу, хотя где-то в глубине души понимал, о чём он.
— Какое желание? — переспросил я, стараясь выиграть время, чтобы собраться с мыслями.
Врач опять помедлил, и я услышал, как он делает затяжку.
— Убить девочку? — спросил он прямо.
Что-то внутри меня оборвалось от этого вопроса. Как он мог такое подумать?
— Я не убийца! — прокричал я в трубку так, что сам испугался своего голоса. Он прозвучал надломленно, почти истерично.
— Я вас таким не считаю, Алексей, — начал Андрей Сергеевич, но я не дал ему закончить и сбросил вызов.
Телефон выпал из рук на ковёр. Я сидел, уставившись в одну точку, на узор на обоях напротив.
Нужно было попросить помощи. Кто-то должен был мне помочь. Но вместо поддержки я столкнулся с вопросом, который ударил слишком сильно.
Как будто вскрыл что-то скрытое внутри меня.
***
Открыв дверь, я прислушался. Было тихо. Музыка смолкла.
Я спустился вниз, стараясь не наступать на скрипучие половицы.
Дом казался пустым и безжизненным, только часы в прихожей мерно отсчитывали секунды.
Выйдя на улицу, я вдохнул полной грудью прохладный осенний воздух. Небо затянуло тучами, собирался дождь.
Я направился к машине, нащупывая ключи в кармане.
Смахнув листву с лобового стекла, я забрался внутрь и завёл мотор. Он закашлял, но потом ожил.
Стрелка датчика топлива не поднялась выше красной зоны. Идеальный повод развеяться, прийти в себя и заправиться.
Может, даже выпить чашку кофе на заправке, собраться с мыслями.
Я выехал на узкую гравийную дорогу, петляющую между деревьями.
Взглянул в зеркало заднего вида — из окна второго этажа дома на меня смотрела Евдокия и махала рукой.
Выехав на трассу, я прибавил газу.
Машина неслась по пустому шоссе, разрезая серый осенний пейзаж.
В какой-то момент я заметил, что сзади за мной едут две машины. Тёмные. Они не обгоняли, но и не отставали.
Просто держались на одном и том же расстоянии, словно эскорт.
— Что за ерунда? — пробормотал я, вглядываясь в зеркало и пытаясь разглядеть водителей, но тонированные стёкла скрывали их лица.
Через пару километров показалась заправка.
Я съехал с трассы, припарковался возле колонки и вышел из машины. Оглянулся — никаких преследующих машин.
Может, померещилось? Последние дни я стал слишком мнительным.
Взял заправочный пистолет и вставил в бак. Запах бензина ударил в нос, резкий и раздражающий.
Вдруг в голове зазвучали слова старухи: «Убей ребёнка. Убей ребёнка».
Они стучали в висках как молоточки, не давая сосредоточиться ни на чём другом.
Я посмотрел на багажник своего автомобиля, и какая-то ужасная мысль начала формироваться в голове.
— Я не позволю всяким ведьмам разрушать мою жизнь, — процедил сквозь стиснутые зубы и, оглядевшись по сторонам, достал из багажника пустую канистру.
Наполнил её бензином до краёв и аккуратно положил на коврик на переднем сидении.
Расплатился, не глядя в глаза кассиру. Сам не понимал, что делаю, но что-то внутри меня уже приняло решение.
***
Во мне вспыхнула злость на всё на свете: на судьбу, на это чёртово место, на эту ведьму.
Захлопнул дверь машины и дал газу так, что колёса секунду крутились на месте, оставляя грязный след на асфальте и поднимая облако пыли.
Выехал на трассу и помчался обратно домой.
Мысли путались, в голове был туман. Что-то внутри меня кричало, что нужно остановиться, что я совершаю ужасную ошибку, но я уже не мог.
Словно какая-то невидимая сила толкала меня вперёд.
Подъезжая к дому, я заметил, что все окна занавешены тёмными шторами.
Резко затормозил, так что машину занесло, схватил канистру и ворвался в дом, чуть не выбив входную дверь.
Вера и Евдокия оказались на кухне. Увидев меня с канистрой, они замерли.
Я подлетел к девушке, схватил её за руку и потащил в сторону кладовки под лестницей.
— Что ты делаешь?! — выкрикнула Вера с ужасом, пытаясь остановить меня.
— Эту ведьму надо убить, — гневно бросил я, продолжая тащить упирающуюся девчонку. — Она не человек, Вера! Она одурманила тебя!
— Отпусти меня, папочка, я хочу жить! — плаксиво сказала Евдокия, цепляясь за всё, что попадалось на пути.
Но я её не слушал, яростно волок под лестницу, к кладовке.
Внутри меня что-то сломалось, что-то, что удерживало человечность.
Осталась только ярость и желание избавиться от этого существа раз и навсегда.
— Хватит! — неожиданно прозвучал властный мужской голос.
Я остановился и обернулся, всё ещё крепко держа девушку за запястье.
У входной двери стояло несколько человек в тёмной одежде.
К мне быстро подошли два крепких парня, выкрутили руку, отобрали канистру и защёлкнули наручники на запястьях.
Я не понимал, что происходит.
— Какого чёрта?! — закричал я, пытаясь вырваться.
Евдокия неожиданно сняла свои волосы. Это оказался парик. Под ним были короткие светлые волосы.
— Да, он меня чуть не убил! — прокричала она дрожащим голосом и кинула парик на пол. — Я всё сделала, как вы сказали!
Вера подошла к мужчине в очках.
— Надеюсь, на этом всё? — спросила она устало.
— Да, Анастасия, вы можете ехать, — ответил тот. — Спасибо за помощь.
Я смотрел на это ошарашенно, не в силах понять, что происходит. Кто все эти люди? Почему Вера откликается на другое имя?
У меня закружилась голова. Всё вокруг начало расплываться, голоса слились в неразборчивый гул.
***
Открыл глаза и сразу зажмурился от яркого света ламп, бьющего прямо в лицо.
Во рту пересохло, язык едва ворочался.
Попытался встать, но руки были прикованы к койке широкими кожаными ремнями. Дёрнул ногами. Они тоже были зафиксированы.
— Что происходит?! — закричал я, дёргаясь в путах как пойманное животное. — Отпустите меня! Помогите!
Дверь отворилась. В палату зашёл тот самый мужчина в очках, которого я видел в доме. Седой, с аккуратной бородкой.
— Алексей, вы меня узнаёте? — спросил мужчина, подходя ближе и вглядываясь в моё лицо.
— Почему я привязан? Освободите! Кто вы?! — начал говорить я, пытаясь вырваться. Ремни впивались в кожу, но я продолжал бороться.
— Ну как же, я ваш врач, Андрей Сергеевич Клинкин. Неужели вы меня не узнали? — спросил врач с каким-то сожалением в голосе.
— Этого не может быть! — я всмотрелся в его лицо. — Андрей Сергеевич выше и моложе меня! У него нет бороды!
Врач тяжело вздохнул и сел на стул рядом с моей койкой.
Я поник от бессилия, перестав бороться с ремнями, которые всё равно не поддавались.
— А я ведь до последнего боролся за вас, — произнёс врач тихо, словно разговаривая сам с собой. — Умолял комиссию не делать из вас овоща.
Я смотрел на него с полным непониманием. О чём он говорит?
Это какая-то ошибка, меня с кем-то перепутали. Должно быть, это сон, кошмарный сон!
— Алексей, — врач наклонился ближе, его голос звучал мягко, но твёрдо, — ваша жена Вера мертва. — Он сделал паузу, позволяя мне осознать сказанное. — Ваша годовалая дочь тоже.
***
— Что вы несёте?! — моё тело забилось в ремнях с новой силой. — Этого не может быть! Вера жива! Она потеряла детей! Мы переехали за город, чтобы начать всё сначала!
Андрей Сергеевич выдохнул и поправил очки на носу усталым жестом человека, который много раз повторял одно и то же.
— Ваш первый ребёнок действительно умер при родах, — сказал он медленно, тяжело, подбирая слова. — Вы не справились с таким потрясением, что-то в вас сильно изменилось. Но терапия помогла, вы стали возвращаться к нормальной жизни.
Он сделал паузу, доставая из кармана халата платок и протирая очки.
— Через два года Вера родила здоровую девочку, вы переехали в загородный дом, как и мечтали, а потом...
Он сделал паузу, как будто собираясь с духом для самого тяжёлого.
— А потом заперли жену с ребёнком в кладовке и подожгли дом.
Я смотрел на него ошарашенно, не в силах поверить в услышанное.
И вдруг перед глазами, словно кадры из кошмарного фильма, промелькнула картина: я тащу кричащую жену в слезах с ребёнком на руках, она молит о пощаде, но я глух к её мольбам, запираю её в кладовке, поливаю дверь и стены бензином и чиркаю спичкой... А потом стою и смотрю, как пламя пожирает дом, не реагируя на крики, доносящиеся изнутри.
— Нет, нет, нет, — забормотал я, мотая головой. — Это неправда! Я бы никогда...
— Я еле добился этого эксперимента, чтобы дать вам шанс, — сказал врач с болью в голосе. — Мы воссоздали обстановку, наняли актёров. Хотели проверить, как вы отреагируете на похожую ситуацию. Надеялись, что лечение помогло. — Он покачал головой. — Но ничего не вышло. Как только появилась девочка, ваши деструктивные импульсы вернулись.
Я положил голову на подушку и уставился в потолок. Из глаз полились слёзы, оставляя горячие дорожки на щеках.
— Убейте меня, доктор. Я чудовище, — прошептал я.
Врач ничего не ответил. Он поднялся, ещё раз посмотрел на меня с сожалением и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
А через несколько минут пришли два санитара и, не говоря ни слова, вкололи что-то в вену на моей руке.
Сознание начало покидать меня, словно вода, утекающая сквозь пальцы.
Темнота обволакивала, затягивала в свои объятия, обещая избавление от боли и вины.
В последний момент перед тем, как провалиться в пустоту, я увидел лицо Веры, настоящей Веры.
Она улыбалась, держа на руках двух девочек. А потом и это исчезло, смытое волной тьмы.
Темнота.