— Машка, ты уверена, что это безопасно? Плавать одной в океане? — я прижала телефон к уху.
— Мам, ну ты опять со своими страхами, честное слово! — голос дочери такой далекий, с помехами, но я всё равно слышу эти интонации — папины, один в один. — Тут все купаются, каждый второй. Это ж не дикий пляж какой-нибудь, а туристический. Тут даже спасатели есть, во-о-он, в красных майках сидят.
— А вдруг отвлекутся? Или ты заплывешь далеко? А течение? — я принялась загибать пальцы, перечисляя опасности.
— Господи, мам, ты прям как телевизор с прогнозом погоды — каждый день новая страшилка, — я представила, как дочка закатила глаза. — Не накручивай себя попусту, чего ты?
— Я просто волнуюсь. Пообещай, что всё будет в порядке, — я поправила очки. Нервная привычка.
— Обещаю-обещаю, клянусь-божусь и все такое, — протянула Маша нараспев и тут же перескочила на другое. — Лучше смотри, сейчас отправлю тебе селфи. Тут такая красота, у тебя челюсть отвиснет!
Связь оборвалась. Я отложила телефон, убрала упавшую на лоб прядь. Вот так всегда — с первого дня, как Машка родилась, все время за нее трясусь.
А как перестанешь? Тем более после того, как мы с ней вдвоем остались.
***
Когда Маша появилась на свет, Сашка светился от счастья три дня подряд. Даже женщина в роддоме шутила, что мой муж сияет ярче всех лампочек в отделении.
Я тогда еще не знала, как крепко свяжутся сердца отца и дочери.
Маша подрастала, и с каждым годом становилось яснее — она папина дочка до мозга костей.
Саша готов был для нее звезду с неба достать. Зарплату получит — и давай по магазинам бегать, лишь бы Машутке угодить.
— Сань, ну нельзя же так транжирить! — выговаривала я мужу, когда он в третий раз за месяц тащил домой новую игрушку. — У нас ипотека, машину чинить надо...
— Инночка, ну как ей откажешь? — он виновато улыбался, но в глазах — ни тени раскаяния. — Видела, как она обрадовалась? Это ж дороже всех денег на свете.
Иногда, признаюсь, даже ревновала дочку к мужу. У них свои шуточки, свои тайны.
Он с работы — сразу к ней, уроки проверять, истории рассказывать. А на меня уже ни сил, ни времени не хватало.
Машке исполнилось шестнадцать, когда Саша за праздничным столом торжественно пообещал:
— На твое восемнадцатилетие, дочь, я тебя на бамбуковый остров в Камбодже отвезу. Знаешь, там какие волны? Закачаешься! Будем сёрфить, как я в молодости.
Машка аж подпрыгнула, схватила календарь и давай отсчитывать дни до совершеннолетия.
И на холодильнике записала, и в телефон занесла, и напоминалки всякие расставила.
Полтора года планы строила, купальники присматривала, видео про сёрфинг смотрела. А потом... потом мой Саша занедужил.
Так внезапно навалилось, так стремительно прогрессировало, что врачи только руками разводили. Месяц промучился. На наших глазах иссяк, ничего поделать нельзя было.
Машка осиротела в одночасье. Ходила будто тень по дому. Ни с кем не разговаривала, забросила все занятия.
Всегда носила на руке часы отца.
— Пока они со мной, и папа рядом, — твердила она, если я предлагала их снять хоть на время, помыться спокойно.
Мне порой казалось — это наваждение никогда не развеется.
***
Тот год тянулся ужасно долго. Машка оживала еле-еле, по чуть-чуть, как цветок, который едва не засох.
Саша всегда говорил, что у дочки золотые руки и цепкий глаз — в архитекторы ей надо.
И Машка, словно выполняя его заветы, всю себя вложила в подготовку.
Когда она сдала последний экзамен, домой вернулась другим человеком — глаза горят, щеки раскраснелись.
— Мам! — она ворвалась на кухню, сбросив рюкзак прямо на пол. — Я все решила!
— Что решила-то?
— Я еду в Камбоджу, — выпалила она и замерла, ожидая моей реакции. — В эту субботу вылетаю.
— Куда-куда? — я даже моргать перестала.
— В Камбоджу. На бамбуковый остров, — она шагнула ко мне, взяла за руки, заглянула в глаза. — Мам, я должна. Это наша с папой мечта. Я должна ее осуществить.
— Машенька, в такую даль? Одна? Ты представляешь, сколько это стоит? И как опасно!
— Я месяц подрабатывала переводами, — она так и лучилась гордостью. — Плюс папины накопления, что остались. Все посчитала, все хватит и на билеты, и на жилье, и на доску.
Вся в отца. Тот если вбил себе что в голову — хоть кол на ней теши. Спорить без толку.
— Послушай, мам, — она сбавила напор, видя мое состояние. — Через несколько дней, когда я уже улечу, зайди в универ, узнай результаты, ладно?
Что тут скажешь? Только кивнуть и прижать к себе. Моя девочка. Упрямица.
В субботу собрала рюкзак — минимум вещей, максимум энтузиазма — и умчалась в аэропорт. Помахала рукой на прощание и даже не оглянулась.
А я осталась разрываться между жутким беспокойством и тихой гордостью. Самостоятельная выросла, сильная.
Позвонила моя мама.
— Инночка, как там Машенька? Поступила, нет?
— Конечно, поступила. С одноклассниками сейчас в поход отправились. После экзаменов отдыхают.
Маша писала каждый божий день, отправляла фотографии. Я всматривалась в эти кадры, и сердце сжималось — на загорелом лице проступали отцовские черты.
Тот же упрямый подбородок, те же морщинки вокруг глаз, когда она улыбалась. Вылитый Сашка.
***
— Мам, я добралась! — голос Машки в трубке звенел от возбуждения. — Ты не представляешь, какой же кошмарище этот отель!
— В каком смысле? — я напряглась. — Что-то случилось?
— Да тут вместо кондиционера потолочный вентилятор! Понимаешь? А на улице такая духотища, что дышать нечем. И москиты — размером с воробья, не вру!
Я мысленно прикинула, сколько смогу перевести ей денег на новое жилье.
— Может, сменить гостиницу? Не мучайся...
— Да ерундовина все это! — рассмеялась она. — Зато познакомилась с клевыми ребятами из Краснодара — Кареном и Олей. Они тут уже неделю, все знают, все разведали. Обещали на бамбуковый остров отвезти.
Через час пришло сообщение от дочки. Она показывала какую-то машину.
— Это моя колымага! — с восторгом объявила дочь. — Специально старенькую взяла, дешевле. Зато шустрая, прыгает по местным дорогам как козочка.
Вечером, когда дочка отправилась спать, я достала наш старый фотоальбом. Потертая обложка, пожелтевшие страницы.
Мы втроем — молодые, счастливые. Саша держит крошку Машу на плечах, я рядом стою, придерживаю их обоих.
Мы тогда и подумать не могли, что судьба так развернется.
На следующий день телефон звякнул.
«Мамуль! Ты не поверишь! Заехали в настоящие джунгли. Я слона видела! Здоровенный такой, хоботом машет. Завтра едем на остров наконец-то!»
— Маш, только осторожнее там. И папины часы не снимай, помнишь? — написала я ей в ответ.
«Они всегда при мне, не переживай!» — ответила она моментально и прислала новое селфи.
Телефон затрезвонил в такую рань, что я не сразу сообразила, где нахожусь. Еле нашла смартфон на тумбочке.
— Мам? Ты чего спишь до сих пор? — голос Машки звучал искренне удивленно.
Я с трудом разлепила глаза, покосилась на часы — начало седьмого.
— Машунь, — прохрипела я спросонья, — ты разницу во времени не учитываешь. У меня тут еще шесть утра только, а у тебя, наверное, уже часов десять?
— Блин, точно! — она хлопнула себя по лбу так звонко, что я услышала. — Совсем из головы вылетело!
— Ты где сейчас? — я села на кровати, потянулась за очками.
Машка помолчала несколько мгновений, а потом тихо, почти шёпотом, произнесла:
— Знаешь, мам... Я такая счастливая сейчас. По-настоящему.
— Добралась до острова? — я невольно улыбнулась, слыша нотки чистой радости в ее голосе.
— Ага. Сижу на доске прямо в Сиамском заливе, — ее голос дрогнул. — Вода прозрачнейшая, теплая как парное молоко. Небо синющее, ни облачка. Папка был прав на все сто — это местечко волшебное. Здесь душа отдыхает.
— Отправь фото.
Через минуту пришло селфи — Машка на доске посреди сияющей голубизны, за спиной бескрайний горизонт, где небо сливается с водной гладью.
Я увеличила изображение, разглядывая счастливое, загорелое лицо дочери... и вдруг заметила — на руке нет отцовских часов.
Сон как рукой сняло. Перезваниваю моментально.
— Машка, а где часы папины? — выпалила я, едва она ответила.
— В сумке на берегу, — беспечно отозвалась она. — Не хочу, чтобы в соленой воде испортились или потерялись. Тут глубоко местами.
— Но ты же всегда говорила, что они твой талисман, — я нахмурилась.
— Да все путем, мамуль, не психуй. Что с ними станется в сумке? Слушай, я щас отплыву чуть подальше и еще фоток наделаю. Тут рыбешки разноцветные под доской снуют!
Связь прервалась. Я побрела на кухню, поставила кофе.
Встала у окна, разглядывая, как пробуждается наш двор.
Дворник Михалыч в оранжевой жилетке неторопливо елозил метлой по асфальту, соседка Вера Петровна выгуливала своего толстого мопса Федю.
Телефон пиликнул — новое сообщение. Я отхлебнула глоток кофе, открыла фото — и выронила чашку из рук.
На селфи Маши, в воде за ее спиной, отчетливо виднелся серый треугольный плавник.
Я сразу же начала названивать дочери. Длинные гудки сменились механическим голосом: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
Я перезванивала снова и снова, десять, двадцать раз, пока телефон не разрядился окончательно.
Выругалась, поставила его на зарядку. Метнулась в спальню, начала судорожно рыться в шкафу — одежда, паспорт, деньги. В голове крутился жуткий калейдоскоп.
Через полчаса я уже стояла в прихожей с наспех собранным чемоданом. Схватила телефон с зарядки, включила — несколько пропущенных с незнакомого номера.
У меня внутри все заледенело.
Телефон зазвонил снова — тот же неизвестный номер. Я замешкалась на долю секунды, но потом решительно нажала зеленую кнопку.
— Алло? — прошептала я, цепенея от страха.
— Мамуля, это я! — звонкий голос Маши ворвался в трубку. — Ты не поверишь — я телефон утопила! Выронила прямо в воду, пока фоткалась. Он булькнул и пропал в пучине. С телефона Карена тебе звоню.
Ноги не держали меня. Сползла по стенке на корточки, прямо с чемоданом в руке.
— Машка... там, на твоем фото... акула, — выдавила я, чувствуя, как колотится сердце.
Дочь расхохоталась так заразительно, что я невольно улыбнулась.
— Мамуль, ну ты чего! Это местные рифовые акулы, они безобиднее карасей! Тут все туристы с ними фоткаются, как с достопримечательностью. Они на людей ни разу не нападали, питаются мелкой рыбешкой. Ой, мам, неужели ты из-за этого испугалась? А я-то думала, ты крутая! — она снова залилась смехом.
Я выдохнула, только теперь ощутив, что все это время не дышала.
— Слушай, я через два дня прилетаю, — продолжила Маша уже спокойнее. — Нашла классные штуки тебе и бабуле в подарок. И знаешь, мам... — она помолчала. — Спасибо, что отпустила меня. Теперь я понимаю, почему папа так хотел сюда. Я как будто с ним побывала. Словно он рядом шел все это время.
Я кивнула, хотя она не могла этого видеть. И только спустя пару минут осознала, что по-прежнему сижу на полу в прихожей, прижав к груди чемодан.
Подборка рассказов для вас:
Временные трудности
Пишу для вас — рассказ
Рыбий хвостик
Пишу для вас — рассказ
Последняя просьба свекрови. Рассказ
Пишу для вас — рассказ