Входная дверь со скрипом начала приоткрываться. Я замерла вместе. По коже пробежали мурашки.
Фотоальбом всё еще лежал у меня на коленях, и я непроизвольно вцепилась в него пальцами.
Дверь наконец распахнулась, и на пороге показался мужчина в потрепанном полушубке.
Я невольно выдохнула так громко, что Кристина вздрогнула рядом со мной.
— Иван Никифорович, вы что ли? — произнесла я.
В избу вошел невысокий мужичок лет шестидесяти с добродушным выражением лица и серыми, словно пасмурное небо, глазами.
Он прошаркал туфлями по деревянному полу и остановился, оглядывая нас с любопытством.
— Олечка, а я-то подумал, в дом кто-то пробрался, — пробасил он. — Гляжу — свет горит, дверь нараспашку, думаю, дай проверю, мало ли что.
Я обернулась к Кристине. Подруга активно обмахивалась глянцевым журналом, который она до этого листала, приходя в себя после испуга.
Ее щеки слегка раскраснелись, а на лбу блестели капельки пота.
— Иван Никифорович — это сосед бабушки Нины, живет через один дом, — пояснила я Кристине, стараясь говорить как можно спокойнее, будто ничего странного в доме не происходило.
— Проходите, дядь Вань, — добавила я громче, — всё в порядке, мы тут разбираем вещи, порядок наводим.
Сосед, не снимая полушубка, уверенно прошагал на кухню и устроился за столом.
Присел на скрипучую табуретку и постучал пальцами по столешнице.
— Ну и напугали же вы нас, — наконец сказала Кристина, всё еще усердно обмахиваясь, — Я уж думала, придется переодеваться. Сердце чуть из груди не выскочило!
— Уж простите, девоньки, не хотел пугать, — развел руками дядя Ваня. — Думал, лихие люди забрались, хотел подмогнуть.
Я достала заварник с нарисованными васильками и налила гостю чай в чашку. Пододвинула коробочку с сахаром-рафинадом.
Дядя Ваня благодарно кивнул, бросил в чашку сразу три кусочка сахара и принялся размешивать, позвякивая ложечкой.
— Мы тут нашли старый альбом, — решилась я наконец, когда тишина стала совсем уж неуютной, — и меня кое-что сильно смущает на одной фотографии.
Кристина, поняв мой намек, отложила журнал, пошуршала страницами альбома и, найдя нужный снимок, осторожно вытащила его из-под прозрачной пленки и протянула соседу.
***
Дядя Ваня не спеша вытащил из кармана рубашки очки в металлической оправе, водрузил их на нос и принялся изучать фотографию.
Долго щурился, поворачивал снимок то так, то эдак, подносил ближе к глазам, будто хотел рассмотреть каждую деталь.
— А что именно не так, Олечка? — поинтересовался он наконец, склонив голову набок.
Я подошла ближе и указала пальцем на женщину рядом с бабушкой.
— Вот эта женщина. Кто она? Она так похожа на бабушку.
Дядя Ваня нахмурился, собрав на лбу морщины, похожие на глубокие борозды.
Его взгляд затуманился, словно он перенесся мыслями в далекое прошлое.
— Так это же Варя, сестра Нины, — произнес он после долгой паузы.
Я изумленно уставилась на Кристину. Та только пожала плечами и сделала большие глаза. Она была удивлена не меньше моего.
— Я не знала, что у нее была сестра, — выдавила я из себя, ощущая сухость во рту. — Даже мама никогда об этом не говорила. Как же так?
Дядя Ваня снял очки, аккуратно сложил их и спрятал обратно в карман. Его лицо приняло серьезное, почти угрюмое выражение.
— История там была неприятная, Оль, и долгая, — сосед нахмурился еще сильнее. — Не для пересказа между делом. Заходите ко мне вечерком, всё расскажу как есть, а то мне сейчас по делам нужно ехать. К куму в Заречье обещал заглянуть, сети чинить будем.
Дядя Ваня одним махом допил чай, поставил кружку на стол и вытер рот тыльной стороной ладони.
— Отличный чай, — сказал он и усмехнулся, разгладив усы, — но у меня вкуснее, — он подмигнул, — вечером угощу.
Я проводила его до выхода, помогая справиться с тяжелой дверью. Снаружи уже сгущались тучи, наполняя воздух особым запахом.
Когда вернулась на кухню, Кристина выглядела так, будто проглотила лимон целиком.
— Во дела, у тебя, оказывается, тётка есть, а ты и не знала, — протянула она, поправляя волосы нервным движением. — Прямо как в сериалах, что моя мама смотрит.
— И не говори, — вздохнула я, снова взяв в руки фотографию и внимательно рассматривая лицо незнакомой родственницы.
Что-то зловещее таилось во взгляде этой женщины.
Глаза — точь-в-точь как у бабули, но холодные, хищные.
Никак не могла отделаться от ощущения, что женщина на фотографии смотрит прямо на меня, куда бы я ни отходила.
***
Когда небо начало окрашиваться в багровые тона заката.
Я отложила потрепанную книгу в тканевом переплете, которую пыталась читать весь день, но никак не могла сосредоточиться.
Строчки то и дело плясали перед глазами, а смысл прочитанного испарялся на ходу.
— Дядя Ваня наверняка уже дома, — сказала я Кристине, которая лежала на диване, листая старый журнал "Крестьянка", найденный на полке. — Можно сходить к нему, узнать про эту Варю подробнее. Что-то не дает мне покоя эта история.
Подруга нехотя поднялась с дивана, потянулась, разминая затекшие плечи.
Подошла к маленькому зеркальцу, висевшему на стене. Достала из своей косметички ярко-розовую помаду, тщательно накрасила губы, отошла на шаг и критически осмотрела результат.
— Готова! — громко объявила она, поправляя воротник блузки.
Мы направились к выходу. Перед массивной входной дверью я остановилась и попыталась ее открыть.
Эти огромные железные пружины, казалось, сопротивлялись каждому моему движению, требуя немалых усилий.
— С этой дверью нужно что-то делать, а то я скоро такие бицухи накачаю, что в дверной проем не пройду, — проворчала я, налегая всем весом на тяжелую створку. — Как бабушка с ней справлялась только?
Кристина с интересом смотрела на мои мучения, прислонившись к дверному косяку.
— Лучше попросить у кого-нибудь помощи, — выдала она наконец, разглядывая свои идеально накрашенные ногти. — А то мне маникюр жалко. Между прочим, кучу денег отвалила.
Я закатила глаза, но промолчала. С усилием распахнув дверь, я пропустила подругу вперед.
На дворе стояла необычная тишина, такая глубокая. Воздух, казалось, загустел и застыл.
Ни малейшего ветерка, будто кто-то накрыл деревню огромным стеклянным колпаком.
— Как-то странно, да? — шепнула я Кристине, втягивая воздух носом. — Даже птиц не слышно.
— Это к дождю.
Мы вышли со двора и закрыли калитку. Не успели сделать и нескольких шагов по пыльной дороге, как Кристина схватила меня за руку так крепко, что я чуть не вскрикнула от неожиданности.
— Ты тоже это видишь? — спросила она напряженным шепотом.
Я всмотрелась в направлении, куда указывал ее палец, но ничего особенного не заметила.
Только темная стена леса вдалеке, сосны да ели, тонущие в вечернем мареве.
— Правее смотри, — сказала Кристина, не отпуская моей руки. — У самой высокой ели.
Я пригляделась, прищурив глаза, и обомлела.
Далеко в лесу, на верхушке самой высокой ели виднелся силуэт женщины.
Невероятно, но она словно ничего не весила и стояла на самом кончике верхушки на одном носке как балерина.
— У вас в деревне это в порядке вещей? — спросила Кристина, сжимая мою руку еще сильнее, что ногти впились мне в кожу. — Или у меня уже галлюцинации от деревенского воздуха?
— Это какой-то мираж, — ответила я, пытаясь звучать убедительно. — Жара такая весь день стояла. Просто преломление света или что-то в этом роде. Пошли, уже темнеет.
Я потянула Кристину за руку, но еще несколько секунд мы стояли неподвижно, не в силах оторвать взгляд от странного видения.
Силуэт вдруг слегка наклонился в нашу сторону, словно заметил наше присутствие, и я ощутила, как по спине пробежал холодок.
***
В доме дяди Вани горел свет. Значит, он уже вернулся из Заречья. Я открыла калитку.
— Дядь Вань, это мы!
— Заходите, девоньки, — послышалось откуда-то справа, из глубины участка.
Мы с Кристиной переглянулись, пытаясь разглядеть его. Только сейчас я заметила, как дядя Ваня спиной выходил из покосившегося сарая.
В руках он держал внушительную охапку дров.
Кристина легонько толкнула меня локтем и прошептала:
— Зачем ему летом дрова понадобились? На дворе жара стоит, мухи дохнут.
Я лишь пожала плечами.
— Не знаю. Ты же видела, что он к нам в полушубке пришел в избу.
Дядя Ваня приветливо улыбнулся, поправляя съехавшую набок вязаную шапку.
Он первым прошел в дом, толкнул плечом дверь и бросил дрова у старой печки, выложенной потемневшим кирпичом.
Несколько поленьев с глухим стуком упали на пол.
— А где тётя Лариса? — спросила я, не увидев жену дяди Вани, которая обычно суетилась на кухне, стоило только гостям переступить порог.
Сосед выпрямился, нахмурился и, не глядя на меня, буркнул, рассматривая что-то на стене.
— Поехала в город к дочке, давно не виделись. Соскучилась по внучатам.
Стол уже был накрыт. На клеенке стояла банка с солеными огурцами, рядом — мутноватая стопка граненых стаканов и алюминиевая кастрюлька, из которой шел пар, наполняя избу аппетитным запахом.
Кристина тут же заглянула в нее, почти уткнувшись носом в поднимающийся пар, и довольно потерла руки.
— О, сардельки! — восхитилась она. — Обожаю, особенно с горчицей.
— Садитесь, девоньки, сейчас я вас накормлю, — засуетился дядя Ваня, доставая из старенького серванта тарелки с синей каемочкой.
Мы с Кристиной уселись за стол, а хозяин начал раскладывать вареную картошку и сардельки по тарелкам, орудуя щербатой вилкой с погнутыми зубчиками.
Картошка парила, и мой желудок отозвался тихим урчанием.
— Сейчас заварю вам отличный чай, — сказал дядя Ваня и достал из ящика стола небольшой тканевый мешочек с какими-то травами. — Сам собирал на полнолуние.
Бормоча что-то себе под нос, слов которого я не могла разобрать, он насыпал в большой глиняный заварник травы и залил кипятком из пузатого электрического чайника.
От травяного сбора исходил странный, но приятный аромат, немного пряный, с нотками мяты и чего-то еще, неуловимого.
— Дядь Вань, — решилась я наконец, — Расскажите нам про сестру моей бабушки. Что с ней случилось на самом деле?
***
Дядя Ваня на секунду застыл. Потом, будто очнувшись от глубоких раздумий, он медленно закрыл заварник крышкой и тяжело опустился на стул напротив нас.
Его взгляд устремился куда-то за окно, в густеющую темноту летней ночи.
— Давно это было, Оль, лет сорок назад, а то и больше, — начал он задумчиво, постукивая пальцами по столешнице. — Бабушка твоя тогда совсем молоденькой была, цветущая, хорошенькая. Была девкой завидной, хозяйственной, скромной. За ней местные парни толпой бегали, проходу не давали, а она всё отнекивалась — мол, рано мне еще, попозже.
Дядя Ваня говорил медленно, словно перебирал в памяти давно минувшие события.
Кристина внимательно слушала рассказ, подперев рукой подбородок.
Она уже умяла вторую сардельку и теперь задумчиво жевала соленый огурец.
— А вот Варька — это совсем другой человек, — продолжил дядя Ваня, качая головой. — Хоть и близняшки они были с Ниной, а словно из разного теста слеплены. Характер — не приведи господь. Пышная, яркая, голосистая. Где Варька — там и шум, и гам, и смех, и слезы. Бывало, пройдет по деревне — мужики шеи сворачивают.
Я удивленно вскинула брови.
— Близняшки? Бабушка никогда об этом не говорила. Даже мама не знала, насколько я понимаю.
Дядя Ваня вздохнул тяжело и провел рукой по лицу, будто стирая невидимую паутину воспоминаний.
— У бабушки твоей тогда жених появился — Миша, — продолжил он, глядя куда-то сквозь меня. — Влюбились по уши, голубки. Всем было понятно, что скоро поженятся. Он ей и кольцо уже подарил. Она его не снимала, всё наглядеться не могла.
Дядя Ваня закашлялся и отхлебнул воды из стакана.
— А Варька на ее жениха глаз положила, — продолжил он, понизив голос до полушепота, будто боялся, что кто-то подслушивает. — Характер у нее был скверный — эгоистичная, наглая, завистливая. Если что захотела, то добьется, хоть из-под земли достанет. И так возле жениха Нины крутилась, и этак — то пирожков напечет и занесет "случайно", когда он один дома. А он ни в какую, честь ему и хвала. "Люблю, — говорит, — свою Ниночку, и всё тут. И не подходи ко мне больше, бесстыжая".
— Боже, — не выдержала Кристина, всплеснув руками, — я такое в каком-то сериале видела! "Страсти по-деревенски", или как его там... Прямо один в один!
— Да помолчи ты, — махнула я на нее рукой, увлеченная историей, — и что дальше было?
Дядя Ваня поднялся с видимым усилием и подошел к серванту. Открыл стеклянную дверцу и достал три кружки с разными узорами.
— А что потом? Потом она пошла к местной колдовке, которая около болота живет, — сказал он, расставляя кружки на столе с глухим стуком. — Старуха Матрена... Страшная баба. Одна жила, на отшибе, к ней даже в светлый день боялись ходить. А Варька пошла, значит, ночью, как совы закричали.
Он осторожно, двумя руками, снял крышку с заварника и начал разливать темный, густой как деготь чай.
По кухне разлился пьянящий аромат трав, и я невольно втянула его носом.
Что-то в этом запахе было притягательное, гипнотическое.
— И через три дня после того, как Варька у колдовки побывала, — продолжил дядя Ваня, — пришёл жених к Нине и сказал, что больше ее не любит и она ему не нужна. Прямо так и сказал: "Остыло моё сердце. Будто кто льдом его облил." И кольцо забрал. А на следующий день видели его с Варькой — обнимаются у реки.
— Вот же подлец, — возмутилась Кристина, схватив кружку с чаем обеими руками, словно грелась о нее. — Променял такую хорошую девушку на... на...
— Не в нем все дело, — покачал головой дядя Ваня.
***
Дядя Ваня протянул кружку мне. Я машинально ее взяла ее, ощущая тепло, проникающее в ладони.
— А через полгода все увидели, как Варя, довольная, идет под ручку с женихом Нины по главной улице, а у самой уже живот округлился. Платье натянуто, того и гляди по швам разойдется, а она улыбается — мол, смотрите все, как у меня всё хорошо сложилось.
Я чуть не поперхнулась чаем. Кристина тут же бросилась стучать ладошкой по спине.
— Все нормально, — прохрипела я, показав жестом, что хватит колотить меня. — И как же отреагировали родители? Наверное, были не в восторге от такого поворота?
— Родители, конечно же, были в ярости, — дядя Ваня снова уставился в окно, будто видел там картины прошлого. — Отреклись от Вари на следующий же день. Отец тогда сказал страшные слова: "У меня теперь только одна дочь. А ту, вторую, не знаю и знать не хочу. Пусть земля ей пухом будет — для меня она мертва." А что удивляться? Позор такой на всю деревню. Люди шептались, пальцем показывали. Нина тогда совсем извелась, похудела, глаза ввалились. Бывало, сядет у окна и сидит, смотрит в одну точку, слезы текут, а она даже не моргает.
Он сделал глоток чая и замолчал, погрузившись в воспоминания.
— Ну, а что дальше случилось? — не выдержала я.
— Ничего, — сказал он, не поворачивая головы, — эта парочка исчезла, да только через неделю грибники нашли платок Вари в болоте. Видимо, там и сгинула от стыда.
Кристина округлила глаза.
— Я думала, что такое только в книжках можно прочитать.
Я внимательно посмотрела на дядю Ваню.
— Поэтому никто больше не распространялся про сестру бабушки?
Дядя Ваня начал собирать пустые кружки.
— Да, родители ее вычеркнули из жизни и больше не вспоминали.
Я посмотрела в окно. Уже стемнело.
— Спасибо за рассказ, дядь Вань. Нам, наверное, пора, а то совсем темно стало.
Ваня кивнул и сказал, чтобы мы не стеснялись и заходили к нему в гости.
***
Мы с Кристиной вышли из дома. На улице действительно было уже темно, и мы достали телефоны, чтобы включить фонарики.
— Надо же, что я сегодня узнала про свою семью, — задумчиво протянула я, шагая по темной дороге.
Кристина уже открывала калитку.
— Знаешь, подруга, мне кажется, если еще поспрашивать у соседей, то ты еще и не такое узнаешь.
— Тише, — неожиданно произнесла я и застыла на месте, — ты слышишь?
Кристина замолкла.
В метрах пятидесяти от нас в темноте раздавался чей-то рык. Она направила телефон в сторону звука и охнула.
В свете фонарика загорелись два уголька глаз. То ли собака, то ли волк — но животное вдруг резко рванулось в нашу сторону.
— Бежим! — вдруг заорала Кристина и дернула меня за руку.
Мы понеслись к дому, так быстро, что я даже не заметила, как мы уже дергали входную дверь за ручку. Но она словно приросла к косяку.
— Ты что, заперла дверь? — нервно спросила Кристина, дергая ручку.
— Нет, она была открыта.
За забором послышался громкий лай, все ближе и ближе. Мы дергали дверь, но она не поддавалась, будто кто-то держал ее изнутри.
— На чердак, быстро! — выпалила я.
Мы бросились к торцу дома и начали лихорадочно карабкаться по лестнице.
На самом верху я схватилась за ручку чердачной дверцы и дернула изо всех сил. К моему удивлению, она легко открылась.
Мы быстро пробрались внутрь, но тут же отшатнулись назад.
В центре чердака, освещенный лунным светом, падавшим из маленького окошка, стоял силуэт человека.