Мы пытались докричаться до Миши и Кати, но толку — ноль.
Наши голоса разбивались о стены подземелья и возвращались эхом.
Они продолжали сидеть на нарах в соседней камере, будто два манекена в витрине заброшенного магазина.
Глаза пустые, лишённые всякого блеска. Руки безвольно повисли вдоль тела.
Ни движения, ни реакции, словно их подвергли сильному гипнозу. Или ещё хуже — накачали психотропными препаратами.
— Это бессмысленно, — Машка махнула рукой в сторону их камеры, её голос звучал надтреснуто. — Они нас просто не слышат. Как в стенку горох.
Олеся прикрыла рот ладонью, её глаза расширились от страха.
Под тусклым светом единственной лампочки её лицо казалось восковым.
— А что если... если с нами тоже проведут такие же процедуры? — прошептала она, будто боялась, что ее услышат.
Я хотела её успокоить, найти какие-то слова поддержки, но не успела.
В помещении внезапно погас свет. Щелчок — и тьма.
Олеся взвизгнула. Темнота обрушилась мгновенно – чёрная, густая, осязаемая.
Казалось, я просто закрыла глаза, но нет, они были широко открыты. Просто непроглядная тьма как в могиле.
Пальцами я нащупала дорогу к своим нарам. Холод металла обжёг кожу, заставив поёжиться.
Шершавый матрас под ладонью. Машка где-то рядом чертыхнулась – похоже, налетела на что-то.
— Да они издеваются над нами! — процедила она сквозь зубы. — Ещё немного, и я начну биться головой об стену!
Я ощупью добралась до жёсткого матраса и провела рукой по его поверхности, пытаясь добраться до подушки.
В абсолютной тишине были слышны лишь шорохи – это девчонки пытались устроиться на своих местах.
— Думаете, нас кто-нибудь будет искать? — голос Олеси немного дрожал.
Я повернула голову на звук её голоса.
Взглянула в темноту, хотя смотреть было не на что, и вдруг... Странно.
Я почувствовала слабую дрожь в теле.
Будто кто-то тронул невидимые струны в моей душе. Это чувство было похоже на то, как животные предчувствуют беду – необъяснимо, но остро.
— Мы сегодня сбежим, девчонки, не волнуйтесь, — слова сами вырвались из моих уст.
Спокойно, обыденно, будто я сообщала прогноз погоды на завтра.
Напротив послышалось шебуршание – Машка заворочалась на своей лежанке.
— С чего ты это взяла, Рит?
Я не спешила отвечать. Прислушивалась к этому странному внутреннему голосу, к вибрации, которая отдавалась в каждой клеточке тела, словно надеялась расслышать больше информации.
— Я не знаю, как это объяснить. Просто... не засыпайте сегодня, — мой голос звучал убедительно, хоть я сама не понимала, откуда взялась эта уверенность.
Машка заскрипела своими нарами и громко, обречённо выдохнула.
— Тебя слишком сильно ударили по голове, — отрезала она. — Не надо нам лишних надежд. Я так устала... Хочется просто закрыть глаза и проснуться дома.
— Маш, пожалуйста, поверь мне и доверься, — мой голос звучал тихо, но настойчиво.
Я буквально вкладывала в эти слова всю силу убеждения, на которую была способна.
— Олеся, Маша... не закрывайте глаза.
— Хорошо, — донеслось жалобное от Олеси.
***
Время тянулось бесконечно.
Минуты превратились в часы, а часы – во что-то безграничное и тягучее, без начала и конца.
В кромешной темноте вдруг начали приходить видения.
Словно кто-то запустил в моей голове чужое кино, причудливые картины, ворвавшиеся в сознание.
Я стою в своей старой квартире.
Но не просто стою – я наблюдаю за собой со стороны, как за актрисой в фильме.
Вон я на балконе, курю, выпуская дым колечками. Ветер играет с моими волосами.
Потом машу кому-то во дворе – наверное, Вике. Улыбаюсь.
Выхожу из балкона, и вдруг... Время замедляется.
Каждое движение становится тягучим.
Стена покрывается трещинами как старинный фарфор и медленно разъезжается в стороны, открывая черноту.
Пол под моими ногами проваливается, рассыпается как карточный домик.
Я падаю, падаю прямиком в квартиру соседа снизу...
Видение оборвалось так же внезапно, как и началось.
В коридоре послышался скрежет – тихий, осторожный, как если бы кто-то очень старался не шуметь.
— Девочки, — прошептала я. — Слышите?
Они зашевелились. Через секунду в темноте мелькнул слабый свет – тусклый, еле заметный как светлячок в летнюю ночь.
Шагов не было слышно – кто бы там ни был, он двигался бесшумно, будто парил над полом.
Постепенно свет приблизился, и в нашей камере стало чуть светлее.
Мы наконец смогли разглядеть силуэты друг друга – тени среди теней.
Я встала и подошла к решётке.
По ту сторону стояла девушка – та самая, что несколько часов назад приносила нам еду.
Её лицо было напряжено, на лбу блестели капельки пота. Она подступила ближе и показала ключ, который поблескивал в тусклом свете фонарика.
— Будьте очень тихими, — её шёпот был едва различим.
***
Девчонки, заметив ключ в руках нашей неожиданной спасительницы, мгновенно вскочили и приблизились к решётке.
На их лицах отразилась смесь недоверия и надежды.
— Как тебя зовут? — спросила Машка, вцепившись в прутья решётки.
— Варя, — коротко ответила девушка, озираясь по сторонам, словно ждала опасности из каждого тёмного угла.
Она вставила ключ в замочную скважину.
Начала поворачивать ключ еле-еле, невыносимо медленно, боясь произвести хоть малейший звук.
Мы замерли. Казалось даже, что перестали дышать.
Когда замок наконец щёлкнул, Варя придержала дверь рукой, чтобы та не скрипнула.
Она прижала палец к губам и начала медленно, сантиметр за сантиметром, открывать решётчатую дверь.
Я приложила ладони к петлям, чтобы на всякий случай заглушить возможный скрип.
Казалось, эта процедура заняла целую вечность – время растянулось как жвачка.
Я протиснулась наружу первой, осторожно переступив порог камеры.
За мной – Машка с Олесей, такие же осторожные как кошки на охоте.
Варя молча указала пальцем на соседнюю камеру, где находились Миша и Катя.
Их дверь мы открывали с той же мучительной осторожностью, словно занимались разминированием.
Войдя внутрь, я подошла к Мише.
Он лежал на нарах и почти не дышал – грудь едва поднималась, будто придавленная тяжестью.
Я осторожно потрясла его за плечо. Он тихо застонал как раненый зверь.
Потрясла сильнее. Открыв глаза, он хотел что-то сказать, но я вовремя прикрыла его рот ладонью и приложила палец к своим губам.
К моему облегчению, Миша выглядел нормальным – не таким, как несколько часов назад, когда они с Катей вели себя словно зомби.
Я показала на соседние нары, где лежала Катя, свернувшись калачиком.
Её тоже разбудили. Она испуганно кивнула, прикрыв рот ладонью.
***
— Как нам отсюда выбраться? — прошептала я, обращаясь к Варе, когда мы все оказались в коридоре.
Она молча махнула рукой, призывая нас следовать за ней.
Коридор в этих казематах оказался длинным, с множеством камер по обеим сторонам.
Настоящая подземная тюрьма – от этой мысли у меня мурашки побежали по спине.
— Варя, почему ты нам помогаешь? — тихо спросила я, стараясь не отставать от нашей проводницы.
Она шла впереди, освещая путь тусклым фонариком. Шагов её не было слышно.
— Я знаю, что с тобой будет, — вдруг произнесла она, не оборачиваясь. — Со мной было то же самое.
— Ты о чём? — Машка, державшаяся за мою футболку как маленький ребёнок за мамину юбку тоже насторожилась.
Варя несколько секунд шла молча, будто собираясь с мыслями или взвешивая, стоит ли вообще открываться нам.
— Меня похитили и насильно выдали замуж. За Игната, — её голос звучал глухо, безжизненно, как у человека, который давно смирился с судьбой. — Я здесь уже живу десять лет.
Я оглянулась. Позади шли Миша с Катей – молчаливые, напуганные, но хотя бы в сознании.
Они держались за руки, словно дети, боящиеся потеряться в толпе.
— Варя, пошли с нами, сбежим вместе, — прошептала я, коснувшись её плеча.
Она остановилась и медленно сняла мою руку, будто это причиняло ей физическую боль.
— Я не могу, — сказала она с такой обречённостью, что мне стало не по себе. — У меня тут дети.
Она продолжила идти к выходу, её шаги стали тяжелее, словно на плечи лёг невидимый груз.
— А у тебя не будет проблем? — спросила я, представив, что с ней сделают, если узнают о побеге.
Но Варя не ответила, будто не услышала или не захотела слышать.
Наконец мы подошли к выходу.
Варя осторожно отворила дверь, которая, к нашему счастью, не скрипнула.
Перед нами открылись два пути: один вёл вверх по длинной лестнице, теряющейся во тьме, другой справа уходил вдаль тёмным коридором.
Варя протянула нам фонарик и сказала, чтобы мы шли по правому коридору до конца.
Там будет дверь – наш выход на свободу.
Она достала из кармана ещё один ключ и вложила в мою ладонь.
Я взглянула на неё и увидела слёзы.
***
Варя развернулась и начала медленно подниматься по лестнице, растворяясь в темноте.
Её фигура становилась всё менее отчётливой, пока не исчезла совсем.
Я смотрела ей вслед, чувствуя странную смесь благодарности и тревоги за её судьбу.
— Пойдёмте, — Машка дёрнула меня за рукав, прерывая это молчаливое прощание с нашей спасительницей. — Нечего тут стоять.
Машка взяла фонарь, освещая путь вперёд.
Коридор был узким, с низким потолком, который иногда заставлял нас пригибаться.
В свете фонаря стены поблёскивали, будто были покрыты слизью.
В воздухе витал неприятный запах плесени и затхлости – запах забвения и запустения.
Казалось, мы шли уже целую вечность, хотя, возможно, прошло не больше часа.
Ноги гудели, в горле пересохло.
Наконец, мы упёрлись в железную дверь – массивную, покрытую ржавчиной.
Я достала ключ, который дала нам Варя, и вставила его в замочную скважину.
Попыталась провернуть – ключ не поддавался, словно прикипел к месту.
— Давай вместе, — Машка обхватила мою руку своей, и мы навалились на ключ.
С противным скрежетом, похожим на крик замученного животного, замок наконец поддался.
Мы с Машкой надавили плечами на тяжёлую дверь.
Она открывалась с таким усилием, будто не хотела нас выпускать.
Когда дверь наконец поддалась, мы чуть не вывалились наружу.
Перед нами раскинулся тёмный лес. Высокие деревья чернели на фоне ночного неба.
Воздух был свежим, запах хвои и лесной сырости – такой контраст с затхлым подземельем, что закружилась голова.
— Ребята, свобода! — произнесла Машка с широкой улыбкой на лице.
Она обернулась к Олесе, которая всё это время не проронила ни слова. Просто следовала за нами, обхватив себя руками.
— Моя машина... — вдруг произнёс Миша, словно только сейчас очнувшись от долгого сна.
— Она разбита, её не забрать, — сказала я. — Давайте уходить, пока нас не хватились.
***
Мы брели по глухому лесу как слепые котята.
Усталость накатывала волнами, ноги заплетались, каждый шаг давался с трудом.
Луна, полная и яркая, лила свой холодный свет сквозь кроны деревьев, создавая мозаику света и тени на лесной подстилке.
Тишину нарушали лишь наши шаги, хруст веток под ногами и тяжёлое дыхание.
— Боже, как я устала, — простонала Олеся, привалившись к стволу дерева. — Я больше не могу идти.
Я обернулась и посмотрела на неё. Бледное лицо, испуганные глаза, растрёпанные волосы. Совсем девчонка.
В этот момент она выглядела особенно беззащитной и хрупкой.
— Потерпи, нам нужно отсюда выбраться, — я старалась говорить твёрдо, но мягко, вкладывая в голос всю уверенность, которую могла собрать. — Ещё немного, и мы найдём дорогу.
И вдруг... Это чувство вернулось.
Лёгкая вибрация, будто внутри меня натянулась струна и начала звенеть на невысокой частоте.
Меня потянуло вправо, словно невидимый магнит притягивал моё тело в определённом направлении.
Ощущение было таким сильным, что я невольно сделала шаг в ту сторону.
— Нам сюда, — уверенно произнесла я, указывая направление рукой.
— Ты уверена? — Миша недоверчиво посмотрел на меня.
В его взгляде читалось сомнение и усталость. Он покачал головой, словно отгоняя наваждение.
— Откуда ты знаешь?
Машка похлопала его по плечу и со знанием дела заявила:
— Ты уже поверь, она знает, что говорит.
Дальнейший путь все держались за мной как утята за мамой-уткой.
Я то шла прямо, то сворачивала, повинуясь странному внутреннему компасу.
Через час блужданий по лесным дебрям, преодолевая кусты, перешагивая через поваленные деревья и обходя ямы, мы вышли на тропу в лесу.
Узкую, едва заметную в лунном свете, но всё же – тропу.
Я остановилась как вкопанная, словно налетела на невидимую стену.
Перед моим внутренним взором внезапно возник образ Вадима – он стоял прямо здесь, смотрел на меня своими пронзительными глазами и чертил в воздухе крест, будто благословляя или защищая от чего-то.
— Это именно та тропа, — произнесла я тихо.
Пройдя ещё немного по извилистой тропе, петляющей между деревьями, мы заметили вдалеке огонёк – маленькую светлую точку среди чёрного лесного моря.
Постепенно точка превратилась в окно, окно – в дом, который вырисовывался всё отчётливее с каждым шагом.
Это был дом Вадима.
В окнах горел тёплый жёлтый свет как маяк для заблудших душ, из трубы вился дымок.