Я открыла глаза. Голова жутко болела.
Провела пальцем по своему шраму — длинная неровная линия. Это напоминание о взрыве и гибели Вики останется у меня навсегда. Комната плыла перед глазами.
— Маш, — позвала я тихо. — Олесь.
— С тобой еще кто-то был? — вдруг прозвучал мужской голос, незнакомый и настороженный.
Я попыталась присесть на жесткую лавку, на которой очнулась.
В глазах закружило, словно я каталась на карусели после литра водки.
— Егорыч? — спросила я, щурясь и пытаясь разглядеть размытый силуэт перед собой.
Человек встал и начал приближаться. Его шаги гулко отдавались в моей гудящей голове.
— Эко тебя тряхнуло, девонька, — сказал мужчина.
Силуэт приобрел чёткость. Передо мной стоял высокий гладко выбритый мужчина лет пятидесяти с ярко-голубыми глазами.
Он протянул мне стакан с водой, и я заметила мозоли на его руках — руках человека, привыкшего к тяжелой работе.
— На, пей, — сказал он.
Во рту пересохло так, что язык прилип к нёбу.
Я жадно начала глотать воду и чуть не подавилась.
Часть пролилась на футболку, но мне было всё равно — блаженная влага смягчила пересохшее горло.
— Вот на кой чёрт ты сюда припёрлась, дура? — спросил мужчина, скрестив руки на груди.
***
Водитель привез нас в небольшую гостиницу на окраине города.
Старенький жигуль кряхтел на ухабах, как старик с радикулитом.
Машка расплатилась с ним, протянув смятые купюры из своего потрепанного кошелька.
Солнце палило безжалостно, как в пустыне — ни облачка на выцветшем от жары небе.
Олеся стояла у входа в огромных солнечных очках и дергала ножкой в дорогой замшевой туфельке.
Картинка из модного журнала, да и только — даже в здесь она умудрялась выглядеть так, будто сошла с подиума.
Я подошла к ней, волоча чемодан по неровной дорожке.
Колесико временами застревало между камнями, отчего я чуть не падала носом вперед.
— Душу продам за душ, — простонала Олеся, театрально закинув голову и приложив тыльную сторону ладони ко лбу. — Я чувствую себя грязнее, чем бомж после недели в канализации.
Я улыбнулась. Машка подошла к нам, протянув ладонь.
— Смотрите, что он мне подарил!
Мы с Олесей наклонились. На её ладони лежали чёрные чётки с крестиком. Они выглядели старыми, потертыми.
— Сказал, что нам пригодится, — улыбнулась Машка, будто речь шла о леденце.
Олеся вздрогнула и тряхнулась, будто сбрасывая невидимую паутину с плеч.
— Пошли уже, — сказала она, поморщившись. — Мне нужно переодеться. От меня несет, как от грузчика после смены.
У стойки регистрации сидела молоденькая девушка — совсем ребёнок, лет пятнадцати на вид, с косичками и россыпью веснушек на курносом носу.
Машка сказала, что бронировала номер, и показала паспорт.
Девочка щёлкнула мышкой по старенькому компьютеру, нашла бронь и протянула ключи с деревянной гирькой-брелоком, на которой был выжжен номер комнаты.
— Видали? — показала она нам с гордостью. — Ретро. У нас тут всё по старинке.
***
Поднявшись на второй этаж по скрипучей деревянной лестнице, мы увидели молодую пару.
Они стояли у двери своего номера, обнимались и о чём-то шептались, как голубки, не замечая ничего вокруг.
— О, привет, девчонки! — с улыбкой произнёс рыжий парень с горбинкой на носу, когда заметил нас.
Волосы у него были цвета осенних листьев.
Его подруга была маленького роста — хрупкая, словно фарфоровая статуэтка, с огромными глазами цвета темного шоколада.
Она помахала нам рукой. Машка тоже помахала, расплывшись в своей фирменной улыбке до ушей.
— Вы откуда, ребят? — спросила она, перекинув косичку с одного плеча на другое.
Машка всегда была готова завести знакомство даже на краю света.
— Из Оренбурга, — ответил парень, поглаживая спину своей девушки. — А вы?
— Из Москвы, — ответила Олеся надменным тоном, чуть задрав подбородок, будто сообщала о королевском происхождении.
Рыжий улыбнулся, сверкнув белыми зубами. У него была заразительная улыбка — такая, что невольно хотелось улыбнуться в ответ.
— Давайте вечером в местный бар сходим, познакомимся, — предложил он. — Тут недалеко есть неплохой, местные рекомендовали.
Машка пыхтела, словно паровоз, пытаясь открыть дверь ключом, который никак не хотел поворачиваться в старом замке.
— Давайте, — сказала я. — Я Рита, это Машка, а это Олеся.
— Миша, Катя, — отозвались они.
Машка наконец открыла дверь с победным «Ага!».
Олеся всё это время ворчала:
— Для кого карточки придумали? Прислонил и открыл, а тут как в прошлом веке! В музее, что ли, поселились? Сейчас еще окажется, что туалет на этаже один!
Но большее потрясение ждало внутри — две комнаты с двумя кроватями.
— Машааа, это что? — возмутилась Олеся, надув губы, как обиженный ребенок. — Ты издеваешься? Я думала, у нас будут отдельные комнаты!
— Ну не было других, когда я бронировала, — оправдывалась Машка, разводя руками. — Ничего, потеснимся, я к твоему храпу уже привыкла.
— Я не храплю! — заявила Олеся, вспыхнув как спичка. — Это наглая ложь!
— Ага, и не пукаешь, — съязвила Машка, бросая чемодан на кровать у окна.
— Машааа! Фу! — взвизгнула Олеся, запустив в подругу подушкой.
***
Я сидела на кровати с телефоном в руке, поджав под себя ноги.
Пыталась найти водителей, которые смогли бы отвезти нас до Гробовского.
Ни один не соглашался — или называл такую цену, что можно было бы купить подержанную машину.
Один вообще бросил трубку, услышав название поселка.
За стеной плескалась и пела Олеся.
Она коверкала слова какой-то попсовой песни, забывая половину текста и заменяя его собственными нелепыми рифмами.
Машка сидела перед большим зеркалом и распускала свои косички.
В отражении её лицо казалось старше, серьёзнее, чем обычно.
— Я надеюсь, мы вернёмся живыми, — вдруг произнесла она, глядя на меня через отражение в зеркале.
— Почему ты так говоришь? — спросила я, отложив телефон.
— Да так... предчувствие нехорошее, — сказала Машка, теребя прядь волос. — А может, просто устала с дороги, — добавила она и попыталась улыбнуться.
Олеся вышла из ванной в облаке пара и аромате шампуня. На ней был короткий шелковый халат, а волосы обёрнуты полотенцем, как тюрбаном.
— Я как заново родилась, — объявила она, театрально раскинув руки. — Теперь я снова человек, а не грязное животное!
Машка молнией юркнула в ванную, пока Олеся не опомнилась и не вспомнила, что забыла там свою косметичку.
— Эй! — крикнула Олеся вслед, но было поздно — дверь захлопнулась, и зашумела вода.
Олеся плюхнулась на кровать рядом со мной и начала расчёсывать мокрые волосы.
— А тот рыженький ничего, — пропела она мечтательно. — Такой... мужественный. И улыбка у него — закачаешься.
Я удивлённо посмотрела на неё.
— У тебя же Костик есть.
Олеся скривилась, будто укусила лимон целиком, с кожурой.
— Да ну его, нудный, не умеет веселиться, — отрезала она, взмахнув щёткой, как дирижёрской палочкой. — Вот я его и бросила. Сказала — всё, не звони, не пиши. А он только буркнул "ладно" и продолжил играть в свой дурацкий танчики.
***
К вечеру в дверь постучали — три коротких удара. Машка и Олеся уже закончили наряжаться — первая в простые джинсы и футболку с Чебурашкой, вторая в обтягивающее чёрное платье с глубоким декольте, словно собралась на красную дорожку.
Я открыла дверь. В коридоре стояли Миша с Катей.
Он был в клетчатой рубашке с закатанными рукавами, обнажавшими крепкие предплечья, она — в лёгком сарафане с цветочным принтом.
— Ну что, готовы веселиться? — улыбнулся он, сверкая глазами.
Мы с Машкой переглянулись и хором ответили.
— Пионер всегда готов!
Мы расхохотались. Олеся закатила глаза, как делает всегда, когда мы выдаём свои "баянистые приколы".
Бар оказался недалеко — деревянное здание с облупившейся вывеской «У Ильича».
Внутри уже было полно народу — смесь местных работяг в потёртых рубахах и любопытных туристов с фотоаппаратами на шеях.
Мы заняли единственный свободный столик в углу.
Миша отправился заказывать напитки, протискиваясь между мужиками у стойки.
Я оглядывала помещение — старые деревянные столы, потёртый до дыр линолеум на полу, пожелтевшие фотографии в рамках на стенах.
— Ну, рассказывай, какой судьбой вы тут? — спросила Машка Катю, подперев подбородок рукой.
— Да вот решили с Мишкой в начале лета проехать несколько городов на машине, — ответила Катя, теребя прядь волос. — Сдали экзамены в университете и рванули в путь. Уже пятый город посещаем.
— А чего на месте сидеть в душном городе, — подхватил Миша, вернувшийся с кружками пива. — Пока молодые, надо путешествовать! Потом работа, дети, ипотека — будет не до того.
— Мы тоже, можно сказать, авантюристы, — заметила я, принимая запотевшую кружку. — И мне кажется, нам очень повезло, что мы встретили вас.
Я подняла кружку, предлагая тост за знакомство. Все чокнулись и отпили.
Пиво было холодным и горьковатым, с привкусом хмеля — намного вкуснее, чем я ожидала в таком месте.
Машка стукнула кружкой по столу и громко рыгнула.
— Чего? — спросила она невинно, когда мы уставились на неё. — Что естественно, то не безобразно.
Она вытерла губы от пены и добавила, подняв палец вверх.
— Сенека говорил!
Все засмеялись. Даже Олеся не смогла сдержать улыбку, хотя и покачала головой, изображая возмущение.
Вечер летел незаметно. Мы обменивались историями, шутили, смеялись.
Миша рассказывал о забавных случаях из их путешествия, Машка делилась университетскими байками, а Олеся флиртовала с Мишей, наклоняясь к нему ближе, чем нужно.
Странно, но Катя не выглядела ревнивой — спокойно потягивала своё пиво, иногда бросая взгляды по сторонам.
Ближе к полуночи, когда мы перешли уже на третью порцию напитков, Миша откинулся на спинку стула и спросил:
— А куда вы завтра собираетесь? Может, маршруты совпадают?
Я замолчала, не зная, стоит ли говорить о нашей цели. Что-то в его тоне заставило меня насторожиться. Машка пришла на помощь:
— Да так, по делам.
***
— Если расскажу, не поверите, — сказала я мужчине, всё ещё сидя на лавке.
Он провёл по щеке рукой и встал. В солнечном свете, пробивающемся сквозь грязное окно, я заметила шрам, пересекающий его левую бровь.
Я всё ещё держала пустой стакан, глядя на него снизу вверх.
Память возвращалась обрывками — вспышки света фар, крики, треск ломающегося дерева...
— Вы его застрелили? — вдруг спросила я, вспомнив звук выстрела, эхом прокатившийся по лесу.
— Кого? Гришку? — мужчина нахмурился. — Нет, конечно, просто пальнул рядом, а он испугался и бросил тебя. Трус, как и все они.
— Что ему нужно было от меня? — я потёрла виски, пытаясь вспомнить больше.
Мужчина присел за стол, потянувшись к пачке сигарет.
Посмотрел в окно, щурясь от солнечного света, и сказал:
— От их семейки всё можно ожидать.
Я встала. Каждая мышца в теле протестовала.
Джинсы были испачканы грязью и какой-то зеленой слизью, футболка помята и порвана на плече.
Я поймала своё отражение в старом зеркале на стене — бледное лицо с размазанной тушью, разбитая губа.
— А моих друзей вы не видели? Мы ехали на машине. Со мной были ещё брюнетка с косичками и блондинка, парень рыжий с подругой.
Мужчина долго смотрел на меня, будто взвешивая, что сказать.
В его глазах мелькнуло что-то похожее на жалость.
— Да я только тебя случайно и встретил, когда Гришка тебя тащил по лесу, — произнёс он наконец, затягиваясь сигаретой. — А про остальных я не знаю.
Он сделал паузу, выдохнув дым, и выражение его лица стало мрачным.
— Молись, чтобы их эти ублюдки не нашли.