— Ты что, с ума сошла? — Машка уставилась на меня так, будто я только что сообщила ей, что собираюсь полететь на Луну на самодельной ракете.
В ее глазах читалось неподдельное удивление, смешанное с беспокойством.
Я покачала головой, разглаживая только что наклеенный кусок обоев.
Шпатель в моей руке оставлял едва заметные бороздки на бумаге, выгоняя пузырьки воздуха.
Мы с Машкой уже вторую неделю делали ремонт в моей новой квартире.
После того злополучного взрыва газа в старой жить было уже невозможно. На компенсацию и с помощью родителей я купила эту — маленькую, но уютную двушку на третьем этаже панельного дома на окраине города.
— Я серьезно, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал убедительно. — Я собираюсь найти эту деревню.
— Рита, ты же понимаешь, что это плод твоего воображения? — Машка отложила малярную кисть, с которой капнула светло-кремовая краска на газету, и скрестила руки на груди.
На ее старой футболке уже красовались разноцветные пятна — следы недельной работы.
— Ты была в коме. Такой деревни не существует.
Я машинально провела пальцами по голове. После операции остались шрамы — тонкие зигзагообразные линии.
Нейрохирург заверял, что они будут почти незаметны со временем.
Волосы за год отросли, но мне всё равно казалось, что их видят все вокруг. Доктора говорили, что мне повезло — после такого люди на всю жизнь остаются инвалидами.
— Мне постоянно снится Егорыч, его изба, то кладбище в лесу... — я взяла Машку за руку, почувствовав сразу тепло ее пальцев. — Что-то меня туда манит. Я не могу объяснить.
Машка закатила глаза и свободной рукой приложила ладонь к моему лбу, будто проверяла температуру.
— О, подруга, да ты бредишь! — шутливо произнесла она.
— Прекрати, — я убрала ее руку. — Я нашла такую деревню. Только она называется Гробовское. В Свердловской области.
— Ну точно с ума сошла, — Машка покачала головой. — Давай лучше клей обои, чтобы нормальный стык был. Видишь, тут неровно получается.
Я улыбнулась, но спорить не стала. Вместо этого аккуратно приложила очередную полосу обоев к стене и разгладила ее шпателем.
Обои были с рисунком — маленькие зеленые папоротники на кремовом фоне, напоминающие мне тот лес из снов.
Машка была против, говорила, что лучше было взять однотонные, чтобы можно было перекрашивать под настроение. Но я настояла на своем.
— Ты поедешь со мной? — вдруг выпалила я, даже не поворачиваясь, продолжая старательно разглаживать бумагу.
— Что? — Машка замерла с кистью в руке, и с нее снова капнула краска, на этот раз на пол. — Это какая-то авантюра! На какие шиши туда ехать? И вообще, Рит, это же на другом конце страны почти!
Я подошла ближе. Даже в зеркальной дверце шкафа заметила свое отражение — бледное лицо, светлые волосы до плеч и странный, лихорадочный блеск во взгляде.
— А что мы теряем? У тебя скоро отпуск в июле. А я эту квартиру сдам — уже объявление разместила. Считай, вместо Сочи поедем отдыхать на Урал. Романтика! Горы, леса, река...
Машка улыбнулась, на левой щеке показалась ямочка.
— Ну ты, подруга, даешь... Ладно, я подумаю. Но только если найдешь там нормальную гостиницу — в палатке я спать не буду!
Я не смогла сдержать радости — взвизгнула и крепко обняла подругу.
— Ну измазала же меня! — возмутилась она, но тут же стала серьезной. — Скоро годовщина смерти Вики... В субботу поедем на кладбище. Надо позвонить Олесе, заодно проверим, как сделали надгробье.
При упоминании Вики что-то внутри меня сжалось, как будто невидимая рука стиснула сердце.
Вспомнила, как она в тот день счастливая, беззаботная шла ко мне, чтобы вручить приглашение на свадьбу. Потом взрыв. Больница. Кома. Закрытый гроб.
Я тряхнула головой, чтобы растрясти эти воспоминания.
Порой мне казалось, что эта жизнь — продолжение моего пребывания в коме. Что настоящая реальность — там, в той деревне, которую я видела во сне, где деревья шумят по-особенному и где Егорыч ждет меня в своей избе.
***
Ночью мне снова приснился тот сон.
Я стою в поле, вокруг под ветром гнутся огромные сосны, их кроны шумят, словно переговариваются между собой.
Земля под ногами мягкая, усыпанная сосновыми иголками и лесной подстилкой.
Вдалеке, у реки, блестящей серебром в лунном свете, стоит Вика и машет рукой.
То ли зовет к себе, то ли предупреждает, чтобы я уходила отсюда.
Ее силуэт слегка размыт, но я узнаю ее светлые волосы, распущенные по плечам, и знакомый жест, которым она убирает прядь за ухо.
Я делаю шаг и неожиданно оказываюсь перед скрипучей калиткой, ведущей во двор Егорыча.
Деревянная, потемневшая от времени, со ржавыми петлями, которые протестующе стонут, когда я ее толкаю.
Странно, но природа будто замерла.
Не слышно ни птиц, ни стрекотания насекомых, только старая яблоня уныло качает своими узловатыми ветвями, сбрасывая недозрелые плоды.
Я прохожу по двору, где под ногами скрипят сухие ветки, и захожу в избу.
Внутри пахнет травами, старым деревом и чем-то еще — знакомым, но неуловимым. Я снова слышу голос Егорыча, низкий, с характерной хрипотцой.
— Заждался я тебя, Рита. Где ж ты была так долго? — его морщинистое лицо излучает тепло, а глаза, выцветшие от возраста, смотрят с тревогой.
— В больнице, под капельницей, — отвечаю я, чувствуя странное спокойствие, как будто вернулась домой после долгого отсутствия.
— Мы с Полиной уже заждались тебя, — говорит старик, накидывая свой серый плащ.
Я делаю еще один шаг и неожиданно оказываюсь в сторожке в лесу.
Деревянные стены, печка в углу и лавки вдоль стен. На одной из них сидит молодая девушка и зашивает старую фуфайку.
Ее руки двигаются ловко, игла мелькает в полумраке. Она поднимает голову, и я вижу ее глаза — серые, как дождливое небо.
— Привет, Риточка, — говорит она с легкой улыбкой. — Передала отцу привет?
И в этот момент я просыпаюсь, резко выдохнув, как будто выныриваю на поверхность.
Оглядываюсь — моя новая квартира, новые обои с папоротниками. Солнечные лучи пробиваются сквозь занавески, рисуя узоры на полу.
Я смотрю на столик, где мигает телефон, оповещая о новом сообщении. На экране высветилось: «Олеся».
С легким вздохом я потянулась за телефоном. Не успела я и слова сказать, как Олеся затараторила своим звонким, чуть детским голоском:
— Рита, почему ты мне ничего не сказала? Машка мне всё рассказала! Я тоже хочу с вами поехать в эту деревню! И даже не спорь — это уже решено! Я давно хотела съездить на Урал!
Я удивленно посмотрела на телефон, как будто он мог передать мое выражение лица. Олеся?
Наш милый ангелочек, который боится лишнего шебуршания в траве, насекомых, от паутины подпрыгивает в ужасе, кричит при виде мышей — решилась на поездку в бог весть какую деревню под горой?
— Ты уверена? — переспросила я.
— Конечно, уверена! — голос подруги звенел от возбуждения. — Уже присмотрела новый походный костюмчик. Розовый! А еще сапоги и рюкзак. Будем как настоящие исследовательницы! Только комаров я боюсь — ты же знаешь, они меня любят. Надо купить репеллент помощнее...
— Ладно, — улыбнулась я, перебивая ее поток слов. — После кладбища обговорим все подробнее. Встретимся в субботу.
Закончив разговор, я положила телефон на столик и вышла на балкон.
Утренний воздух был свежим, с легким ароматом цветущих в палисаднике лип.
Во дворе уже галдела детвора, прыгая через скакалку и гоняя мяч.
У подъезда сидели бабушки на лавочке, обсуждая последние новости и цены на рынке.
Местная дворовая собачка — рыжая, с белым пятном на спине — гонялась за голубями, которые, взлетая, возмущенно хлопали крыльями.
Я вдохнула полной грудью, чувствуя, как тёплый воздух наполняет легкие, медленно выдохнула и улыбнулась, глядя на этот обычный, мирный двор.
Впереди ждала неизвестность, загадки и, возможно, ответы на вопросы, которые преследовали меня целый год.