В комнате царил тот особый творческий беспорядок, который возникает, когда несколько девушек одновременно пытаются собрать вещи.
Всё было пропитано ароматами духов, косметики и какого-то сладковатого запаха, который я никак не могла распознать.
За окном солнце играло своими лучами, окрашивая стены гостевого дома в тёплые оранжевые тона.
— Девчонки, я готова! — крикнула я, защелкивая свой чемодан с таким усилием, что ноготь едва не сломался.
Три дня пролетели как один миг — смех, вино, разговоры до утра. Настоящий девичник, о котором я всегда мечтала.
Машка тем временем выскользнула на балкон.
Через открытую дверь я видела, как она, словно героиня какого-нибудь романтического фильма, раскинула руки и подставила лицо теплому ветру.
На фоне бескрайнего неба её силуэт выглядел почти волшебно — растрёпанные волосы, тонкая фигурка в летнем сарафане, усыпанном мелкими ромашками.
Олеся, практичная до мозга костей, появилась из ванной комнаты с косметичкой в руках.
Её вечно идеальные светлые волосы были собраны в тугой пучок, ни одной выбившейся пряди.
На ней был строгий брючный костюм — даже на отдыхе она оставалась верна своему стилю.
— Машка, хватит изображать Розу и Титаника! — фыркнула она. — Заводи уже свою колымагу, надеюсь, как в прошлый раз не выйдет — бензин на полдороги кончится, и будем опять толкать до заправки! У меня, между прочим, новые туфли.
Машка обернулась и захохотала так заразительно, что я невольно улыбнулась.
Смех у неё всегда был особенный — громкий, искренний, словно колокольчик.
Она подошла к Олесе и, наклонившись к её уху, заговорщически прошептала:
— Если кончится — мы знаем, где его взять.
Она подмигнула и указала пальцем вниз, намекая на подвал.
К нам поднялась Анастасия со стопкой чистых полотенец в руках.
— Всё собрали, красавицы? Ничего не забыли? — поинтересовалась она мелодичным, чуть надтреснутым голосом, напоминающим скрип несмазанной двери.
— Кажется, всё, — улыбнулась я. — Спасибо вам огромное за такой замечательный дом. Эти дни были... просто незабываемыми.
Вика, самая молчаливая из нас, как раз закрывала свой маленький чёрный чемоданчик.
За весь девичник она так ни разу и не показала, что в нём хранится, хотя мы все пытались выведать.
Она вообще была какой-то отстранённой эти дни, словно думала о чём-то своём, далёком от наших весёлых посиделок.
Анастасия кивнула. Её бледное лицо осветила улыбка, но глаза оставались какими-то... потухшими, что ли.
Я тряхнула головой. Надо меньше пить шампанского.
— Ладно, девчонки, — скомандовала я, — Берём свои манатки и по машинам! Мой Мишка наверняка уже с ума сходит, места себе не находит. Три дня без меня — это ж настоящая пытка!
***
Мы, словно уточки на дороге, друг за дружкой спустились вниз по скрипучей деревянной лестнице, которая будто жаловалась на жизнь при каждом шаге.
Машка, как самая ответственная из нас, торжественно вручила ключи от дома Анастасии.
Та приняла их, стоя на пороге с застывшей улыбкой, больше напоминающей грим какого-то жуткого клоуна из фильма ужасов.
— Приезжайте ещё, — произнесла она так тихо, что я едва расслышала. — Гробовое всегда вас ждёт.
От её слов по моей спине пробежал холодок. Я быстро кивнула и поспешила к воротам.
Мы покатили чемоданы к выходу. Колёсики так уютно шуршали по брусчатке, что это даже успокаивало.
Не знаю, почему, но меня не покидало странное чувство, будто за нами наблюдают. Словно сотни невидимых глаз следят из каждого тёмного угла старого дома.
— Машка, — я потянула подругу за рукав и кивнула в сторону дома, — Глянь, она так и стоит с этой жуткой улыбкой.
Машка обернулась и пожала плечами.
— Забей. У жителей Гробового свои тараканы в голове. Кстати, название деревеньки — просто зашибись как вдохновляет!
— Это был твой выбор, между прочим, — парировала я, вспоминая, как Машка восторженно говорила об этом месте.
— Зато здесь атмосферно, — подмигнула Машка. — И дёшево. А вон там, — она указала в сторону леса, — знаешь что? Старое кладбище! Настоящее, с покосившимися крестами и всё такое. Жуть!
— Заткнись! — я шутливо толкнула её в плечо. — Не хватало ещё мне кошмаров перед свадьбой.
Мы подошли к её старенькой машине. И тут я опять заметила маленький чёрный чемоданчик в руках Вики.
Машка открыла багажник. Олеся, как всегда первая, запихнула туда свой вызывающе-розовый чемодан — такой яркий, что глазам больно.
— Господи, Олеська, — хихикнула я, — Ты бы ещё более кричащий цвет выбрала! Этот чемодан можно использовать как аварийный сигнал в случае аварии.
— Очень смешно, — закатила глаза Олеся. — По крайней мере, я его ни с чьим не перепутаю. В аэропорту такой с ленты первым снимаю!
Я тоже положила свой скромный синий чемодан в багажник и повернулась к Вике.
— Ну что, так и не поделишься своей тайной? — я кивнула на чемоданчик. — Что ты там от нас прячешь всё это время? Надеюсь, не отрезанные головы? — я засмеялась, но Вика даже не улыбнулась.
Вика как-то странно на меня посмотрела. В её взгляде промелькнуло что-то... неужели жалость? Она протянула чемоданчик мне.
— Это для тебя, Ритка. Но открой, только когда останешься одна, хорошо? — её голос звучал почти умоляюще, что было совсем не в стиле обычно уверенной в себе Вики.
***
Чемоданчик оказался удивительно лёгким. Я покрутила его в руках, ощущая приятную шероховатость старой кожи.
Что-то внутри тихонько перекатывалось, словно мелкие камешки в шкатулке.
— Это что, подарок на свадьбу? — поинтересовалась я, разглядывая потемневшие от времени металлические уголки и странный символ, выдавленный на крышке — не то глаз, не то какая-то руна.
Вика уже устраивалась на заднем сиденье и не оборачиваясь ответила:
— Можно и так сказать. — В её голосе мне послышалась какая-то странная нотка, но я решила не придавать этому значения.
Вика всегда была немного странной — за это мы её и любили.
Я положила чемоданчик рядом со своим багажом, захлопнула крышку и села на переднее кресло.
Машка уже завела свою "ласточку", и салон наполнился тихим урчанием мотора.
Она повернулась ко всем с лукавой ухмылкой, сверкнув своими глазищами.
— Ну что, готовы, девчули? Пора выдавать нашу Ритку замуж!
— Ура! — хором отозвались девчонки.
Я пристегнула ремень безопасности и бросила последний взгляд на странный дом, приютивший нас на эти выходные.
Он казался застрявшим между прошлым и настоящим.
Дверь уже была закрыта. Анастасии нигде не было видно, но мне показалось, что в одном из верхних окон мелькнул силуэт.
— Слышь, Машка, — подала голос Олеся, теребя ремешок часов, которые ей подарил её новый ухажёр. — Радио включи, а? Тишина меня убивает. Я без музыки не могу.
— Тут не ловит, — отозвалась Вика, не отрываясь от своего телефона. — Нужно выехать на трассу. В этой дыре даже интернет еле ползает.
Я вздохнула и повернулась к девчонкам.
— Знаете, у меня такое странное предчувствие... Словно я сюда ещё вернусь.
Машка фыркнула, выруливая на узкую лесную дорогу, обрамлённую высокими елями.
— Только если на бумажную свадьбу с Мишкой. Да и то — я бы на твоём месте поискала местечко поприятнее! Типа Мальдив, а не этого... Склепового.
— Гробового, — поправила я машинально.
— Как скажешь, — хмыкнула Машка. — Хоть горшком назови, только в печь не ставь. Главное, что мы отлично повеселились!
Минут через двадцать мы выбрались из леса и увидели на перекрёстке табличку с зачёркнутым названием "Гробовое".
Машка нажала на кнопку, и из динамиков вырвалась энергичная музыка — что-то из новых хитов.
Девчонки тут же начали извиваться на своих местах в такт мелодии, подпевая знакомым строчкам.
Я достала телефон, открыла Телеграм и с радостью заметила зелёную точку возле имени Миши.
Он онлайн! Быстро набрала:
"Соскучилась страшно по тебе, Мишенька! Мы уже едем. Буду минут через 40".
Сообщение моментально отметилось двумя галочками — прочитано. Но ответа не последовало.
Я нахмурилась, закусив нижнюю губу. Такого никогда не было, чтобы он не ответил.
Может, занят? Наверное, готовит мне какой-нибудь сюрприз. Или просто в душе. Или руки заняты.
Я отложила телефон и уставилась в окно. По обеим сторонам дороги тянулись бесконечные поля, перемежающиеся редкими рощицами.
Небо становилось темнее, приобретая глубокий синий оттенок, цвета индиго.
До дома оставалось километров двадцать. Скоро я наконец-то обниму своего любимого.
***
Наконец-то машина остановилась у моего дома. Девчонок мы уже развезли, и я осталась последней.
Я вышла, с трудом разминая затёкшие от долгого сидения ноги, открыла багажник и достала свой чемодан.
Хотела было захлопнуть крышку, но тут же вспомнила про подарок Вики.
Забрав и его, я подошла к водительской двери. Машка уже корчила рожицы, надув щёки, как ребёнок, который учится задерживать дыхание.
— Ты чего это? — засмеялась я, постукивая костяшками пальцев по стеклу.
Она опустила стекло и высунула голову:
— Дурачусь, пока никто не видит, — подмигнула она. — А если серьёзно — я так вымоталась, что даже шутить сил нет.
Я наклонилась и чмокнула её в щёку, ощутив знакомый запах её персиковых духов, смешанный с ароматом кофе, который она пила на последней остановке.
— Спасибо за всё, подруга. Если б не ты, мой девичник превратился бы в посиделки с тортиком перед телевизором.
— Не за что, — отмахнулась Машка. — Выспись как следует! Завтра с утра пораньше я буду у тебя как штык. Надо же невесту к алтарю подготовить!
— Договорились, — кивнула я и направилась к подъезду, прокручивая в голове список дел на завтра.
В квартире было тихо и пусто. Свет не горел.
Видимо, Миша ещё не вернулся. Странно, он ведь должен был быть дома...
Первым делом я приняла прохладный душ, смывая с себя дорожную пыль и усталость.
Потом, завернувшись в любимый мягкий халат цвета морской волны начала раскладывать вещи из чемодана.
Закончив с этим, я посмотрела на загадочный чемоданчик Вики.
Он стоял на журнальном столике, чёрный и неприметный, как ворон среди сорок.
Я подтянула его к себе, рассматривая металлические застёжки, покрытые мелкой вязью непонятных узоров, похожих на какие-то древние символы.
«Наверное, там что-нибудь вязаное», — подумала я, улыбаясь своим мыслям.
Вика всегда любила вязать и частенько дарила нам свои творения — шарфики, варежки, даже носки.
Может, сейчас там какой-нибудь свадебный аксессуар, связанный специально для меня?
Подвязка невесты или что-то в этом роде? Зная Вику, можно ожидать чего угодно.
***
С некоторым трудом я отодвинула чёрный крючок, который закрывал крышку.
Замок щёлкнул, как выстрел в тишине квартиры, и крышка приоткрылась.
Я открыла её полностью и... нахмурилась.
Внутри лежала фотография Миши, бычок от сигареты, салфетка с бурыми пятнами, напоминающими засохшую кровь, и сложенный вдвое лист бумаги.
Никаких вязаных подарков и близко не было.
Только эти странные вещи, которые, казалось, попали сюда из какого-то детективного сериала.
— Что за шутки такие? — произнесла я вслух, чувствуя, как по спине пробежал холодок.
Достала фотографию Миши. На ней он улыбался, стоя на фоне какого-то водоёма — кажется, это было озеро в парке, куда мы часто ходили гулять.
Но эту фотографию я никогда раньше не видела, хотя была уверена, что знаю все снимки своего жениха.
Я перевернула фото. На обратной стороне было написано синей ручкой: "Самый любимый и дорогой мне человек".
Почерк был незнакомый, точно не мой.
Буквы косые, словно писавший очень спешил, некоторые слова были наполовину съедены.
Меня бросило в жар, словно я внезапно оказалась в сауне.
Я развернула бумагу. Там было написано тем же почерком:
"Прийди уже в себя, Рит. Миша никогда больше не будет твоим. Я не держу на тебя зла, и ты ни в чём не виновата".
Меня будто ледяной водой окатило. В голове промелькнули десятки мыслей одновременно.
Что это? Вика решила меня разыграть?
Я резко оттолкнула чемоданчик, и он упал на пол, издав глухой стук. Из него выкатился бычок и остановился возле моей босой ноги.
Поднялась, подошла и подняла его, разглядывая. Сигарета той самой марки, которую я обычно курю.
Я вышла на балкон и бросила окурок в жестяную банку, где их у меня скопилось уже немало.
Внутри всё клокотало от гнева. Что за дурацкая шутка?
Мы ведь с Викой всегда были хорошими подругами. Зачем она это сделала? Что я ей такого сделала?
Мои размышления прервал телефонный звонок.
Звонила мама — увидев её имя на экране, я немного успокоилась. Хоть что-то нормальное в этом странном вечере.
— Привет, мам, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал как обычно, а не как у человека, который только что получил пугающую загадку в коробке.
— Риточка, очнись!
— О чём ты, мамуль?
— Очнись, доченька!
***
Я стояла у железных ворот, крепко вцепившись в холодные прутья, и не могла отвести взгляд от пылающего дома.
Гигантское пламя жадно пожирало старые деревянные стены, оконные рамы, крышу — всё, до чего могло дотянуться своими огненными языками.
Треск горящего дерева смешивался с гулом огня, создавая жуткую симфонию разрушения.
Несмотря на то, что воздух был по-летнему тёплым, а от горящего дома волнами накатывал обжигающий жар, меня била дрожь.
Я сильнее закуталась в старую потёртую фуфайку, которую мне дал Егорыч. От неё пахло сеном, табаком и чем-то ещё, неуловимым, похожим на запах прошлого.
Подняв глаза на второй этаж, я почувствовала, как внутри всё похолодело от ужаса.
В окне, в ореоле пламени, стояла Анастасия.
Она не кричала, не металась в поисках спасения — просто стояла неподвижно и улыбалась мне.
Её улыбка не выражала ни боли, ни страха — лишь какое-то странное удовлетворение, будто всё шло именно так, как она и планировала.
Наши взгляды встретились через огонь, через расстояние, и в её глазах я увидела что-то такое, отчего к горлу подступила тошнота.
В глазах у меня начали появляться мелкие чёрные точки, похожие на стаю мошкары.
Они плясали перед взором, постепенно сливаясь в сплошные тёмные пятна.
Ноги стали ватными, и я крепче вцепилась в металл ворот, чувствуя его шероховатость под пальцами.
Было отчётливое ощущение, что ещё секунда — и я просто рухну на землю.
Голова закружилась так сильно, словно меня затянуло в какой-то безумный водоворот.
Я провалилась в пустоту.
***
Сначала было только бесконечное черное ничто, а потом откуда-то издалека стали доноситься звуки — пиликающие, ритмичные, механические.
Они напоминали сигнал какого-то прибора и постепенно становились всё громче и отчётливее, словно я поднималась из глубины океана к поверхности.
Я попыталась открыть глаза, но веки были такими тяжелыми, будто к ним прицепили гири.
Когда мне наконец удалось это сделать, всё вокруг расплывалось, словно я смотрела через мутное стекло или сквозь слой воды.
Вдруг среди этой размытой картины я отчетливо услышала знакомый голос.
— Ритка! Ритка! — это была Машка, её голос дрожал от волнения.
Через мгновение раздался ещё один голос, от которого защемило сердце.
— Доченька, очнись, милая, очнись! — мама, она была здесь, я чувствовала тепло её руки на своей.
Постепенно зрение прояснилось, и я смогла разглядеть склонившиеся надо мной родные лица.
Машка выглядела измученной — волосы растрёпаны, под глазами тёмные круги.
Мама была бледной, с покрасневшими от слёз глазами.
Они обе смотрели на меня с выражением безграничного облегчения и скрытой тревоги.
Я хотела заговорить, спросить, где я и что произошло, но не смогла произнести ни звука.
Что-то мешало — во рту была какая-то трубка, проходящая глубоко в горло.
К кровати подошла медсестра в белой форме. Она мягко улыбнулась мне.
— Потерпите немного, сейчас я её уберу, — и очень осторожно, миллиметр за миллиметром, начала извлекать трубку.
Ощущение было ужасным. Во рту было сухо. Язык казался распухшим и шершавым, словно наждачная бумага.
Я облизала потрескавшиеся губы и попыталась заговорить.
— Этой Вике... я все волосы выдеру... где она?
Машка и мама обменялись какими-то странными взглядами.
В комнате внезапно стало очень тихо — я слышала только пиканье приборов и своё хриплое дыхание.
После паузы, которая, казалось, длилась вечность, Машка наклонилась ближе. Её голос был тихим и осторожным, словно она боялась, что её слова могут разбить меня на куски.
— Ритуль, ты что, не помнишь? Вика погибла...