Когда опасность миновала, Егорыч вернулся ко мне и откинул душное одеяло. Я наконец смогла вдохнуть полной грудью.
Он внимательно осмотрел меня своими пронзительными глазами, цвета предгрозового неба. На его лбу залегла глубокая морщина.
— Не знаю, чем ты насолила Гробовщихе, девица, но у тебя теперь проблемы. И немаленькие, — сказал он, почесывая седую бороду и качая головой.
Мои мышцы ныли так, будто по мне проехался грузовик. Я с трудом приподнялась на локтях, потом, собрав всю силу воли, села.
Голова закружилась, комната поплыла перед глазами, но я стиснула зубы и встала на ноги. Они дрожали как ветки осины на ветру.
Я сделала несколько неуверенных шагов, держась за стену рукой.
Егорыч не предложил помощи — просто наблюдал с какой-то странной смесью интереса и сочувствия.
Добравшись до стола, я с облегчением опустилась на грубо сколоченный деревянный табурет.
Спинки у него не было, и мне пришлось сидеть прямо, хотя больше всего хотелось сгорбиться.
— Кто такая Гробовщиха? — спросила я, пытаясь собраться с мыслями, которые разбегались как испуганные мыши.
Егорыч крякнул, как старый ворон, и отхлебнул из большой жестяной кружки. По избе разлился горьковато-сладкий аромат трав.
Отвар был темным, почти черным, и от него шел пар, завивающийся причудливыми спиралями.
Он вытер рукавом губы и после недолгой, но тяжелой паузы заговорил.
— Страшная женщина, — протянул он, и в его голосе мне почудилось что-то похожее на уважение, смешанное со страхом. — Её семейка уже целый век этой землёй владеет. Накрепко тут обосновались, пустили корни глубже старых дубов.
Он сделал еще один долгий глоток и продолжил.
— А большую часть земли-то кладбище занимает. И не спроста это, ой не спроста.
От его слов внутри у меня всё похолодело. Словно ледяная рука пробралась под ребра и сжала сердце. Кладбище?
Что я вообще делала рядом с кладбищем? Последнее, что я помнила — свадьба, а потом... пустота.
— Что мне теперь делать? — прошептала я севшим голосом, стараясь не поддаваться панике.
Егорыч посмотрел на меня с такой неприкрытой жалостью, что стало ещё страшнее. Его морщинистое лицо, казалось, стало ещё старше.
— Да Бог его знает... — он почесал затылок, устало вздыхая. — Пока спрятал тебя у себя, и то хорошо.
Он понизил голос до шепота, хотя кроме нас в избе никого не было.
— Повезло тебе, что вчера Гробовщиха в погреб не заглянула, когда мимо проходила. Она ведь всё чует как волчица. Сразу бы тебя нашла, и поминай как звали.
Мне хотелось задать тысячу вопросов, но язык словно прирос к нёбу. От страха и неизвестности внутри всё сжималось в тугой узел.
***
Девичник в доме.
Вода в бассейне переливалась голубыми бликами. Я окунулась с головой, ощущая, как прохлада смывает предсвадебное волнение.
Когда вынырнула, Машка уже разошлась не на шутку — устроила настоящую водную феерию.
— Получай! — она подняла настоящий фонтан, обрызгав Олесю, которая пыталась сохранить свою прическу сухой.
— Машка, ты как ребёнок! Мне волосы полчаса укладывать! — завопила Олеся, но тут же рассмеялась.
Олеся, наша королева гламура, предпочла держаться подальше от воды.
Она расположилась на шезлонге, вытянув свои длинные ноги, и потягивала розовый коктейль с каким-то заморским названием.
Темные очки скрывали глаза, но я заметила, как она улыбается, глядя на наши водные баталии.
— Не вздумай меня облить, Машка! Я тебя предупредила! — пригрозила она.
Вика плавала рядом со мной. Её светлые волосы намокли и потемнели, облепив лицо. Она убрала прядь и подмигнула мне.
— Ритка, как же тебе повезло с Мишей! Такого красавчика отхватила — высокий, умный, заботливый. Я просто тихо завидую, — она шутливо толкнула меня в плечо.
Я набрала полную ладонь воды и брызнула ей прямо в лицо. Вика запищала и отплыла подальше, а я рассмеялась.
— А может, это ему со мной повезло? Не думала об этом? — я подняла бровь и сделала преувеличенно высокомерное лицо.
— Ну-ну, скромница! — фыркнула она, но тут же улыбнулась. — Ладно, вы оба выиграли в лотерею. Довольна?
Мы барахтались в воде, как дети, забыв о времени. Солнце уже начало клониться к закату, когда Олеся заявила, что пора согреваться.
Через час мы, завернувшись в пушистые халаты, сидели у камина в гостиной.
Языки пламени танцевали, бросая причудливые тени на стены. Мы потягивали разноцветные коктейли — Машка принесла целый поднос — и делились последними новостями.
— ...а потом он говорит: "Дорогая, я забыл кошелёк". Представляете? На первом свидании! — Олеся закатила глаза, рассказывая свою историю. — Я, конечно, заплатила, но больше мы не виделись.
— Правильно! Жлобам бой! — поддержала Машка, поднимая бокал. — За независимых женщин!
Мы чокнулись и рассмеялись. Я почувствовала, как тепло разливается по телу — не только от коктейля, но и от присутствия близких подруг.
Только сейчас я поняла, как скучала по нашим девичьим посиделкам.
Последние месяцы полностью ушли на подготовку к свадьбе.
— Ритка, а вы с Мишей квартиру уже выбрали? — спросила Машка, подкидывая полено в камин.
— Почти. Есть пара вариантов в новостройке недалеко от центра, — я мечтательно улыбнулась. — Мишка хочет с большим балконом, говорит, будет там завтраки устраивать по выходным.
— Какой романтик! — Олеся подмигнула. — Берегись, через год будет пивом у телевизора заниматься.
— Не все мужики одинаковые, — я запустила в неё маленькую подушку.
Вдруг я заметила, что Вика молчит. Она сидела, уставившись в огонь, и в её взгляде читалось что-то... странное. Тревожное.
Словно она видела в пламени что-то, недоступное нам.
Машка тоже заметила её состояние. Она никогда не отличалась тактичностью.
— Вика, хватит уже сидеть как на похоронах! — она легонько толкнула подругу в плечо. — Что с тобой? Не томи давай, колись. Что там у тебя? Новый ухажёр?
Вика вздрогнула, будто её разбудили, и перевела взгляд на нас.
В её глазах промелькнула какая-то тень. Она открыла рот, словно хотела что-то сказать, но замешкалась.
— Да ладно тебе, — продолжила наступление Машка. — Сколько мы уже дружим? Двенадцать лет? Тринадцать? Давай, выкладывай. Мы же все свои!
Я заметила, как напряглись плечи Вики. И почему-то вдруг стало не по себе.
***
Вика глубоко вздохнула и снова перевела взгляд на огонь в камине. Языки пламени отражались в её зрачках, придавая им какой-то потусторонний блеск.
В комнате вдруг стало очень тихо — только потрескивали дрова да часы на стене отсчитывали секунды с механическим упорством.
— Меня прокляли, — наконец выдавила она.
Слова повисли в воздухе, тяжёлые и странные. Я переглянулась с Машкой. Лицо подруги выражало недоумение.
Олеся громко цокнула языком и фыркнула:
— Да ладно тебе! — она картинно закатила глаза. — Неужели ты во всю эту чушь веришь? В проклятия, порчи и прочую дребедень? Двадцать первый век на дворе! Скоро на Марс полетим!
Но Вика не улыбнулась. Её лицо оставалось серьёзным, почти суровым.
— Верю, — тихо, но твёрдо ответила она. — И ты бы поверила, если бы пережила то, что я.
Она обхватила колени руками, словно пытаясь защитить себя.
— Это разрушило мою жизнь. Полностью. Я никогда... — её голос дрогнул, и она замолчала.
Пламя в камине вдруг взметнулось выше.
Мне показалось, или одна из них напоминала искажённое человеческое лицо? Я моргнула, и наваждение исчезло.
Вика резко отвернулась.
— Не хочу продолжать. Забудьте, что я сказала. Давайте о чём-нибудь другом, — она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась кривой как у сломанной куклы.
Машка, не говоря ни слова, пододвинулась к ней ближе. Скрипнули деревянные половицы под её ногами.
Она осторожно положила руку на спину Вики и начала мягко поглаживать.
— Эй, Вик, мы же подруги, — сказала она негромко. — Мы не будем смеяться, правда ведь, девчонки?
Я быстро кивнула. Олеся, хоть и выглядела скептичной, тоже согласно наклонила голову.
— Расскажи нам, — продолжила Машка. — Иногда, когда выговоришься, становится легче. Поверь мне, я знаю.
В её голосе было столько искренней заботы, что я почувствовала, как к горлу подкатывает ком.
Машка всегда была душой нашей компании — громкая, взбалмошная, но с огромным сердцем.
Вика медленно повернулась к нам.
В её глазах стояли слёзы, но она не плакала.
Какое-то время она просто смотрела на каждую из нас по очереди, словно проверяя, достойны ли мы её доверия.
— Ну хорошо, — наконец произнесла она, сделав глубокий вдох. — Только одно условие.
Мы все подались вперёд, боясь пропустить хоть слово.
— Кто именно это сделал... я не буду говорить. И вы не спрашивайте. Никогда, — голос Вики звучал непривычно решительно, даже властно.
Мы все дружно закивали словно китайские болванчики. Я даже не сомневалась, что каждая из нас испытывала в тот момент смесь страха и жгучего любопытства.
Вика отпила из своего бокала, словно набираясь храбрости, и начала свой рассказ.
Голос её звучал тихо, но в комнате было так тихо, что каждое слово я слышала чётко.
— Это началось несколько лет назад... Почти сразу после того, как я уволилась из «Меркурия», помните ту контору?
Я кивнула. Помню, как Вика жаловалась на начальницу.
Там что-то неладное творилось, но деталей она никогда не рассказывала.
Вика продолжила, но взгляд её был направлен куда-то сквозь нас, словно она смотрела в прошлое.
— В моей жизни начали происходить странные вещи. Сначала мелочи — вещи пропадали и появлялись в других местах. Я списывала на усталость, на стресс. Потом начались кошмары...
Её пальцы стиснули бокал так сильно, что я испугалась — вот-вот треснет.
— Они были такими реальными. Я просыпалась в холодном поту, не могла дышать... — Вика замолчала и прикрыла глаза. — Но самое страшное началось позже.
Она посмотрела прямо на меня, и в её взгляде я прочитала такой неподдельный ужас, что мурашки побежали по коже.
— Я начала видеть вещи, которых не должна была видеть.
В этот момент где-то в доме хлопнула дверь. Мы все вздрогнули.
— Что за чертовщина? — прошептала Олеся, озираясь по сторонам.
***
Уже начало смеркаться. За окнами гостиного дома сгущались сумерки, окрашивая мир в синевато-серые тона.
Мы все замерли, прислушиваясь к звукам дома.
— Маш, ты входную дверь закрыла? — вдруг спросила Вика, прерывая собственный рассказ.
Её голос прозвучал неожиданно резко, заставив меня вздрогнуть.
В глазах Вики мелькнуло что-то похожее на панику.
Машка вскочила как ужаленная. Край её халата задел бокал, стоявший на низком столике, и тот опасно покачнулся.
— Я... кажется, да, — неуверенно ответила она. — Пойду проверю.
Она отправилась в прихожую. Мы слышали её шаги по паркету — сначала быстрые, потом замедляющиеся.
Воцарилась напряжённая тишина. Я поймала взгляд Олеси — она приподняла брови, словно спрашивая, что происходит.
Я лишь пожала плечами.
Когда Машка вернулась, её лицо было бледнее обычного. Она остановилась на пороге гостиной, скрестив руки на груди.
— Девчонки, кто оставил дверь нараспашку? — спросила она с недоумением. — Там такой сквозняк гуляет, что аж шторы в холле ходуном ходят!
Я нахмурилась.
— Я точно закрывала, когда последний раз выходила покурить.
Олеся покачала головой:
— Я вообще на улицу не выходила с тех пор, как мы из бассейна пришли.
— А я и подавно, — поддержала Вика.
Мы переглянулись. По спине пробежал неприятный холодок.
Машка несколько секунд стояла неподвижно, затем решительно тряхнула волосами.
— Наверное, плохо защёлкнула, а ветер открыл. Коттедж-то старый, — она вернулась к нам и плюхнулась в кресло. — Я закрыла на все замки, так что теперь точно не откроется.
Но в её голосе не было уверенности. И мы все это чувствовали.
Вика обвела нас взглядом, затем глубоко вздохнула:
— Ладно, слушайте дальше. Раз уж начала, надо закончить.
Она устроилась поудобнее в кресле, сложив ноги под себя. Тени от камина плясали на её лице, делая его то юным, то странно старым.
— Несколько лет назад я влюбилась в одного парня. Назовём его мистер X, — она невесело усмехнулась, проводя пальцем по краю бокала. — Он был... особенным. Не как все. Понимаете?
Мы синхронно кивнули, хотя я сомневалась, что кто-то из нас действительно понимал.
— Он тоже был без ума от меня, — продолжила Вика, и мягкая улыбка коснулась её губ. — Всё шло так чудесно, просто как в сказке! Мы встречались каждый день, он дарил мне цветы, писал стихи. Господи, даже звёзды с неба обещал достать!
Её взгляд затуманился, словно она вглядывалась в счастливые воспоминания.
— А потом, в один прекрасный день, я его не узнала, — голос Вики изменился, стал холоднее. — Это случилось буквально за одну ночь. Он пришёл на свидание, и я сразу поняла — что-то не так.
Она сделала глоток коктейля и продолжила:
— Стал холодным, раздражительным. Смотрел сквозь меня, словно я стеклянная. Ходил как зомби — взгляд пустой, речь механическая. Я спрашивала, что случилось, но он только отмахивался.
Вика замолчала, погрузившись в воспоминания.
На её лице отразилась боль, такая глубокая, что мне стало не по себе.
— А ещё через неделю, — она с трудом проглотила ком в горле, — он пришёл ко мне домой. Стоял на пороге, глядя в пол. И сказал: "Прости, но я больше не люблю тебя". И ушёл. Вот так просто. Будто выключатель щёлкнули.
Вика замолчала. В комнате стало так тихо, что я слышала, как потрескивают дрова в камине.
Машка пересела ближе и осторожно погладила Вику по спине:
— Люди иногда меняются, Вик. Возможно, он просто...
— Нет, — резко перебила её Вика. — Ты не понимаешь. Это было не обычное расставание. Что-то случилось с ним. Что-то... неестественное.
Машка задумалась на мгновение, а потом вдруг спросила:
— Так может, ты... того? — она сделала неопределённый жест рукой. — Беременна была?
Вопрос повис в воздухе. Вика замерла словно статуя.
Её лицо приобрело странное выражение — смесь шока и чего-то, похожего на страх. Она долго молчала, глядя в одну точку.
А потом резко ответила, отчеканивая каждое слово:
— Нет, конечно! С чего ты взяла?
Но было что-то в её тоне, что заставило меня усомниться. Какая-то нотка... неискренности?
Или это просто игра воображения, разбуженного её странным рассказом?
Я посмотрела в окно. Полная темнота окутала коттедж.
Редкие звёзды проглядывали сквозь облака, а ветви деревьев, раскачиваемые ветром, отбрасывали на землю длинные тени, похожие на костлявые руки.
Внезапно мне стало не по себе.
Захотелось включить все лампы в доме, задёрнуть шторы и притвориться, что за окном обычный мир, а не та жуткая реальность, которую рисовало моё воображение под влиянием Викиного рассказа.
***
Я обвела взглядом гостиную. Отблески пламени танцевали на лицах подруг, превращая знакомые черты в маски с переменчивым выражением.
Мысли вертелись в голове, как листья в осеннем вихре. Что-то во всей этой истории не складывалось.
— Вика, — осторожно начала я, подбирая слова, — а почему ты раньше ничего нам не говорила? Мы же подруги.
Я наклонилась немного вперед, заглядывая ей в глаза.
— Почему не призналась? Не попросила помощи? Мы бы поддержали, ты же знаешь.
Вика никак не отреагировала. Она будто окаменела, глядя в одну точку где-то над камином.
Её лицо застыло, как восковая маска, и только пальцы нервно постукивали по подлокотнику кресла.
Только потрескивание дров в камине нарушало тишину.
Внезапно Вика повернула голову и посмотрела прямо на меня. От этого взгляда у меня по спине пробежал холодок.
Это был какой-то... звериный взгляд — настороженный, чужой, почти хищный. Я не узнавала свою подругу.
Уголки её губ дрогнули и медленно растянулись в улыбке, которая не затронула глаз.
— Да я быстро это пережила, если честно, — произнесла она голосом, который звучал слишком беззаботно. — Сколько ещё парней на свете? Не замыкаться же на одном, правда?
Она отпила из бокала, не отрывая от меня этого странного взгляда. Кровь застыла в моих жилах.
Машка, казалось, не заметила этой жуткой перемены. Она тут же оживилась и хлопнула в ладоши.
— Вот и правильно! — она энергично закивала. — Да ну этого козла! Пусть катится колбаской! Найдём тебе другого, в сто раз лучше!
Вдруг Вика рассмеялась — громко, звонко, почти истерически. Смех, как бьющееся стекло, разлетелся по комнате, заставив меня вздрогнуть.
— Девчонки, ну мы даём! — она хлопнула себя по коленям. — Девичник в какие-то похороны превратился! Нет, так не пойдёт!
Она внезапно вскочила, отчего коктейль в её бокале всколыхнулся.
— Пора устроить нормальную дискотеку! — теперь её глаза лихорадочно блестели. — Будем танцевать до утра! Машка, у тебя есть какая-нибудь музыка?
Её энтузиазм был таким неожиданным и неестественным, что на мгновение мы все растерялись.
Ещё минуту назад она рассказывала о проклятии, разрушившем её жизнь, а теперь планировала танцы до утра?
— Э-э-э... да, конечно, — Машка неуверенно поднялась с места. — В прихожей, в моей сумке колонка. Сейчас принесу.
Пока Машка выходила из комнаты, Вика начала расчищать пространство, отодвигая журнальный столик и кресла к стенам.
— Девчонки, подъём! — командовала она. — Хватит киснуть! Ритка через три дня замуж выходит — когда ещё погуляем?
Олеся поднялась и помогла ей передвинуть мебель. Я же осталась сидеть, наблюдая за этой неожиданной трансформацией.
Странно, но энтузиазм Вики не казался мне искренним. Скорее, это было похоже на попытку сменить тему.
Или... отвлечь нас от чего-то?
Машка вернулась с портативной колонкой и подключила свой телефон.
Через пару секунд ритмичные басы заполнили пространство.
Вика тут же пустилась в пляс, двигаясь с какой-то лихорадочной энергией.
— Ну же, Ритка! — она схватила меня за руки и потянула вверх. — Не будь такой кислой! Это твой последний день!
Я заставила себя улыбнуться и встала. Возможно, я придумываю проблемы на пустом месте?
Может, Вика просто хотела поднять всем настроение после тяжёлого разговора?
Но когда мы начали танцевать, я не могла отделаться от ощущения, что за весельем Вики скрывается что-то ещё.
Что-то тёмное, что она не договорила в своей истории
***
Егорыч подбросил полено в печку, и огонь благодарно затрещал, расправляя жадные языки.
Я сидела на табуретке, дрожа то ли от холода, то ли от пережитого ужаса.
Егорыч обернулся и окинул меня внимательным взглядом.
Его обветренное лицо с глубокими морщинами казалось высеченным из древесины — такое же шершавое и суровое.
— Тебе переодеться надо, девка, — произнес он хрипловатым голосом. — И умыться не помешает. Сегодня точно у меня переночуешь. А завтра с утра выведу в город, не боись.
Я устало кивнула. Сил спорить или даже просто говорить уже не осталось.
События прошлой ночи и этого безумного дня истощили меня полностью.
Егорыч, скрипя половицами, подошёл к старому шкафу в углу хижины.
Массивная дверца протяжно скрипнула, когда он открыл её и начал рыться внутри.
Через минуту он извлёк на свет аккуратно сложенную стопку женской одежды — серую олимпийку и тёмно-синие спортивные штаны.
— Вот, возьми, — он протянул мне вещи. — Это дочки моей. Ей уже... не понадобится.
Что-то в его голосе заставило меня вздрогнуть. Я приняла одежду, ощутив под пальцами мягкость ткани.
От вещей пахло еле уловимым ароматом каких-то духов.
— Баня ещё тёплая, — продолжил Егорыч. — Помойся, а потом поужинаем. Уха осталась с обеда, подогрею.
Мысль о горячей воде и чистой одежде показалась райской.
Но любопытство, или, возможно, какое-то шестое чувство, заставило меня задать вопрос.
— А где... где ваша дочь? — тихо спросила я, крепче сжимая стопку одежды.
Егорыч застыл. Он медленно снял свой потрёпанный охотничий плащ и повесил его на крючок у двери.
Затем подошёл к маленькому окошку, за которым уже сгустилась ночная тьма.
Луна то появлялась, то исчезала за рваными облаками, бросая на поляну вокруг хижины серебристый свет.
— Вон, недалеко, — произнёс он наконец, не оборачиваясь. Его голос звучал глухо, как из-под земли. — В лесочке похоронена.