Я лежала, застыв как восковая фигура, под грубой шерстяной тканью. Каждый мой вдох казался оглушительным в этой мертвой тишине — словно я находилась внутри барабана.
Сердце колотилось с такой силой, что, казалось, вот-вот проломит ребра и выскочит наружу. Пот стекал по вискам, пропитывая волосы у корней.
Мужчина в плаще — мой загадочный спаситель или тюремщик? — медленно двинулся к выходу. Его тяжелые шаги заставляли старые половицы прогибаться и стонать, будто избу построили на хребте древнего, просыпающегося чудовища.
Вдруг скрипнула входная дверь, и я услышала голос — женский, властный, с нотками нетерпения.
Голос, от которого кровь заледенела в жилах. Я узнала бы его из тысячи — этот мелодичный, почти ласковый тембр, скрывающий под собой бездну.
— Где она? — спросила женщина, и в её интонации слышалась не просто сталь — холодная, отточенная сталь клинка, готового вонзиться в плоть. — Неужели ты, старый лис, решил укрывать эту девчонку под своей крышей?
Половицы снова заскрипели — мужчина, должно быть, переступил с ноги на ногу.
— Мне до лампочки все ваши игрища, — грубо отрезал он, и я почувствовала, как его голос, низкий и хриплый, заполнил пространство избы. — Тем более плевать на какую-то девку. У меня своих забот — выше крыши. Куры дохнут, корова не доится...
В воздухе повисла пауза — такая тяжёлая, что, казалось, можно было её потрогать. Я сдерживала дыхание, боясь выдать себя малейшим шорохом.
— Не смей врать мне в глаза, Егорыч! — женщина почти шипела, как рассерженная змея. — Думаешь, я не вижу твоих уловок? Я её из-под земли достану, хоть на дно морское беги. А если узнаю, что ты причастен... — её голос упал до шёпота, от которого волосы встали дыбом, — пожалеешь, что на свет божий родился. Мать родная не узнает то, что от тебя останется.
Хлопок двери прозвучал как выстрел — резкий, оглушительный, финальный. Избу окутала гробовая тишина, нарушаемая лишь стуком моего сердца и тиканьем старых ходиков где-то в углу.
А потом — тяжелые шаги, направляющиеся в мою сторону. Я зажмурилась, сжавшись в комок под тканью, готовясь к худшему.
Резким движением мужчина сдернул с меня ткань. Опять яркий свет ударил по глазам, я проморгалась, пытаясь сфокусировать взгляд.
Его лицо было непроницаемым, как каменная маска древнего идола — те же вырубленные глубокие морщины, тот же застывший взгляд серых глаз.
— Всё в порядке, — проговорил он, и в голосе неожиданно прозвучала мягкость. — Пока ты в безопасности, девонька. Но долго прятаться не выйдет. Она чует тебя как волчица добычу. — Он тяжело вздохнул и опустился на грубо сколоченный табурет рядом с моей лежанкой. — И почему только тебя угораздило связаться с ней? Не ведала, с какой силой дело имеешь?
***
Два дня назад. Всего два дня! Кажется, что прошла целая вечность.
Я проснулась ещё до рассвета. Сердце выбивало чечётку, а в голове крутилась одна мысль: «Сегодня я стану женой Миши».
Светло-серый свет едва пробивался сквозь занавески, рисуя на потолке причудливые узоры. Я лежала, глядя на них, и улыбалась как последняя дурочка.
К девяти утра квартира родителей превратилась в улей. Машка прибыла первой, вооружённая чемоданчиком с косметикой размером с небольшой холодильник.
— Невеста ещё не готова? — она ворвалась в спальню, как ураган, едва поздоровавшись с мамой. — О Господи, ты ещё в пижаме? Подъём! Кофе на стол! Начинаем боевые действия!
Следом подтянулись Олеся и Вика. Я сидела перед зеркалом, пока Машка колдовала над моей причёской, создавая что-то невообразимое из моих непослушных волос.
Каждый локон она обрабатывала с таким трепетом, словно это было произведение искусства.
— Только не трогайте! — рычала она на Олесю, которая попыталась поправить одну прядку. — Отойди, женщина! Разрушишь всю конструкцию!
— Ой-ой, хранительница причёски, — хихикнула Олеся, отступая. — Ладно-ладно, твоя территория!
Вика деловито разложила на кровати моё платье — белоснежное, с открытыми плечами и шлейфом такой длины, что его пришлось бы нести вдвоём, не меньше.
Кружева ручной работы, мелкий жемчуг, французский шёлк — я несколько месяцев выбирала каждую деталь, а теперь боялась даже прикоснуться к этому совершенству.
— Ритка, глянь какая красотища! — Вика благоговейно провела рукой по ткани. — Как из сказки.
Мама заглянула в комнату с подносом.
— Девочки, я принесла шампанское. За невесту нужно выпить!
— Только Машке не налевай! — быстро сказала я. — Ещё накрасит потом так, что Миша не узнает.
— Вот ещё! Я такой макияж сделаю, что хоть в океане ныряй — не смоется, — заявила Машка, закрепляя очередной локон лаком.
Через час я стояла перед зеркалом, не узнавая себя. Платье сидело идеально, подчёркивая каждый изгиб. Макияж был лёгким, но безупречным — Машка постаралась на славу.
— Вот это да, — выдохнула Олеся, прижав руки к щекам. — Ритка, ты просто... у меня слов нет. Такая счастливая! Я тебе по-хорошему завидую, веришь? Когда на тебя смотрю, кажется, что счастье можно потрогать руками.
В её голубых глазах блеснули слёзы, и я сама чуть не расплакалась.
— Только не реветь! — строго сказала Машка, хватая салфетки. — Тушь потечёт!
Вика, самая практичная из нас, подошла к окну и раздвинула шторы.
— Так-так-так, что у нас на горизонте? — она прищурилась, разглядывая что-то внизу, а потом радостно хлопнула в ладоши. — Девчонки, машина приехала! Пора, Золушка!
Я бросила последний взгляд в зеркало. Оттуда на меня смотрела незнакомка — прекрасная, сияющая, с блестящими от счастья глазами. Я глубоко вдохнула и выдохнула.
— Ну что ж... пора. Девчонки, спасибо вам.
— Разговорчики в строю! — скомандовала Машка. — Фата, букет, что-то старое, что-то новое, что-то голубое? Всё на месте?
— Есть всё, Машенька, угомонись, — я обняла подругу. — Идём уже, а то Миша решит, что я передумала.
Спуск по лестнице был испытанием — шлейф, каблуки и дрожащие от волнения ноги создавали гремучую смесь. Девчонки шли за мной, держа шлейф и хихикая над каждым моим шагом.
— Осторожнее, вот представь: «Невеста сломала ногу по пути в загс. Жених женился на медсестре!» — трагическим голосом вещала Вика.
— Типун тебе на язык! — отозвалась Машка. — Вот размажу твою помаду по всей физиономии!
Под этот шутливый перебор мы наконец вышли на улицу. Водитель машины, солидный мужчина с усами, галантно открыл дверь.
— Прошу вас, самая прекрасная невеста этого города.
***
В загсе яблоку негде было упасть. Несколько пар ожидали своей очереди, гости толпились в холле, щёлкали фотографы.
Родители Миши уже были там, мама нервно поправляла ему галстук. Когда он увидел меня, его лицо озарилось такой улыбкой, что внутри всё перевернулось.
Он шагнул навстречу, но Машка тут же выставила руку.
— Стоять! Жених не должен видеть невесту до церемонии!
— Машка, ты с дуба рухнула? — я рассмеялась. — Он уже увидел.
— Ох, ну ладно, — проворчала она, но руку убрала. — Только платье не помните!
Регистратор, женщина с идеальной укладкой и строгим взглядом, вышла в холл.
— Миронова и Соколов? Вы следующие в очереди. Пожалуйста, будьте готовы через двадцать минут.
Миша подошёл ко мне, взял за руки и посмотрел так, что колени подкосились.
— Ты невероятная, — прошептал он. — Самая красивая невеста на свете.
— А ты видел всех невест на свете? — поддразнила я, чтобы скрыть смущение.
— Мне и не нужно, — он поднёс мою руку к губам. — Ты единственная, кто имеет значение.
Двадцать минут растянулись в вечность. Я наблюдала, как две пары перед нами выходили из зала регистрации — счастливые, окружённые аплодисментами и цветами.
Вот-вот наступит и наш черёд. Начнётся новая жизнь — наша жизнь с Мишей. Я и представить не могла, что судьба приготовила для нас совсем иной сценарий...
***
Я едва успевала улыбаться всем родственникам, которые стекались к нам с Мишей словно ручейки к реке. Некоторые лица я видела впервые в жизни, но они обнимали меня с таким жаром, будто мы росли в одной песочнице.
— А это тётя Галя из Новосибирска, — шепнул мне Миша, когда полная женщина с ярко-фиолетовыми волосами стиснула меня в объятиях, оставив на щеке след помады цвета спелой вишни.
— Какая хорошенькая! — воскликнула она, держа меня за плечи и разглядывая, как диковинную зверушку. — А детишки какие красивые будут!
Я почувствовала, как щёки заливает румянец. Машка, стоявшая неподалёку, закатила глаза и сделала большой глоток шампанского.
На другом конце холла группа друзей Миши что-то громко обсуждала, периодически взрываясь хохотом. Мои девчонки держались кучкой, оценивающе поглядывая на потенциальных кавалеров.
Миша крепко держал меня за руку, словно боялся, что я исчезну в этой пёстрой толпе.
— Ты как? — спросил он, заглядывая мне в лицо.
— Немного кружится голова от всего этого, — призналась я. — Но я счастлива. Правда-правда.
Он наклонился и легонько поцеловал меня в нос.
— Скоро всё закончится, и мы будем мужем и женой. Звучит как сказка, да?
В этот момент я заметила, что к нам приближается Любовь Андреевна.
Её лицо, обычно оживлённое и выразительное, казалось восковой маской. Под глазами залегли тени, губы были плотно сжаты, а взгляд — отсутствующий, направленный куда-то вдаль.
— Мама? — Миша тоже заметил неладное. — Что с тобой?
Любовь Андреевна словно очнулась от транса. Она посмотрела на сына с какой-то странной смесью нежности и тревоги, а затем перевела взгляд на меня.
— Миша, милый, — её голос звучал необычно тихо, — я хотела бы поговорить с Ритой. Наедине. Буквально минутку.
Миша нахмурился.
— Мам, у нас через пятнадцать минут церемония. Может, потом?
— Нет, — слишком резко ответила она, затем взяла себя в руки. — Прости, дорогой. Это важно. Я верну твою невесту в целости и сохранности, обещаю.
Не дожидаясь ответа, она взяла меня за руку. Её пальцы были ледяными и дрожали как осиновые листья на ветру.
Я бросила на Мишу успокаивающий взгляд, мол, всё в порядке, и последовала за его матерью в дальний угол холла, где стояли два пустых кресла рядом с огромной пальмой в кадке.
— Любовь Андреевна, — осторожно начала я, когда мы сели, — что-то случилось? Вы выглядите...
— Больной? — она попыталась улыбнуться, но вышла лишь жалкая гримаса. — Наверное, так и есть. Не спала всю ночь.
Она смотрела мне прямо в глаза, но казалось, что видит что-то за моей спиной — что-то такое, от чего кровь стынет в жилах.
— Что случилось? — повторила я, чувствуя, как к горлу подкатывает комок тревоги.
Любовь Андреевна глубоко вдохнула, словно собиралась нырять в прорубь.
— Рита, деточка... — начала она, но слова застряли у неё в горле. Она прокашлялась и крепче сжала мою руку. — Боже, какая я глупая. Испортить такой день...
— Ничего вы не портите, — я постаралась говорить мягко, хотя моё сердце уже колотилось как бешеное. — Просто скажите, что вас беспокоит.
Она опустила глаза, разглядывая узор на ковре.
— Мне опять приснился тот сон, — произнесла она почти шёпотом. — Тот самый, о котором я тебе рассказывала. Про яму в квартире.
Я почувствовала, как напряжение немного отпускает. Ах, вот в чём дело.
— Понимаешь, — продолжала она, — это был не просто сон. Всё было так реально... Я стою посреди гостиной, в нашей с Мишей квартире. Её уже перестроили — стены другого цвета, мебель новая. И вдруг пол подо мной проваливается, я падаю в какую-то бездонную яму. И этот крик... — она передёрнула плечами. — Я кричу, а голоса нет.
По её щеке скатилась слеза, оставив дорожку на тщательно нанесённом макияже.
— Рита, я знаю, это звучит как бред сумасшедшей. Но мне кажется, это предупреждение. Что-то ужасное случится, если вы... если вы...
Она не закончила фразу, только смотрела на меня с такой мольбой, что защемило сердце. Я мягко улыбнулась и обняла её за плечи.
— Любовь Андреевна, — сказала я, стараясь вложить в свой голос всю уверенность, на которую была способна, — какая же вы мнительная! Это просто сон. Страшный, неприятный, но всего лишь сон. Ваше подсознание обрабатывает все волнения перед таким важным событием. Ведь сын женится — это не шутка!
Она смотрела на меня как-то странно — то ли с благодарностью, то ли с жалостью.
— Конечно, ты права, — тихо сказала она. — Конечно, это просто волнение. Что же ещё?
— Вот именно, — я ободряюще сжала её руку. — А теперь давайте вытрем эти слёзы и вернёмся к остальным. Скоро наша очередь, а я не хочу, чтобы на свадебных фотографиях у моей свекрови были красные глаза!
Мне удалось вызвать у неё слабую улыбку. Она достала из сумочки зеркальце и промокнула глаза салфеткой.
— Ты удивительная девочка, Рита, — сказала она с теплотой. — Миша очень счастлив с тобой. И я тоже рада, что ты входишь в нашу семью.
В этот момент двери зала регистрации распахнулись, и оттуда вышла девушка в строгом костюме — одна из сотрудниц ЗАГСа. Она приветливо помахала рукой, привлекая наше внимание.
— Миронова и Соколов.
По холлу пронёсся взволнованный шепоток. Мой отец, до этого степенно беседовавший с дядей Миши, выпрямился как струна и одёрнул пиджак.
Машка тут же оказалась рядом со мной, поправляя фату и шлейф.
— Ну что, подруга, — шепнула она мне на ухо, — готова стать замужней дамой?
Я кивнула, глядя на Мишу, который уже шёл к нам с сияющими глазами. Непонятная тревога, вызванная разговором с его матерью, растворилась в волне счастья. Через несколько минут мы станем семьёй.
***
Зал бракосочетаний встретил нас торжественной музыкой и мягким светом. Всё пространство утопало в цветах — белоснежные розы, нежные лилии, россыпи мелких хризантем в изящных композициях.
В воздухе витал сладковатый аромат, смешанный с запахом духов гостей, которые уже занимали места на стульях с белыми чехлами и атласными лентами.
Отец взял меня под руку. В его глазах блестели слёзы — такая сентиментальность была ему несвойственна, и от этого ком в горле стал ещё сильнее.
— Готова, дочка? — спросил он тихо, пока гости рассаживались.
— Готова, пап, — я улыбнулась, хотя колени предательски дрожали.
Машка в последний раз поправила мой шлейф, наклонилась к уху и прошептала:
— Не грохнись в обморок, а то подумают, что ты беременная.
Отец же наградил Машку взглядом, полным укоризны.
Заиграл свадебный марш, и мы двинулись по центральному проходу. Миша уже стоял у небольшого стола, покрытого парчовой тканью.
Его взгляд нашёл меня, и в нём было столько любви, что сердце пропустило удар. Я шла к нему, стараясь не обращать внимания на щелчки фотоаппаратов и шепотки гостей.
Наконец, мы встали рядом. Миша взял меня за руку, и я почувствовала, как его пальцы слегка дрожат. Мы обменялись нервными улыбками.
Регистратор — миниатюрная женщина средних лет с идеально уложенными светлыми волосами — приветливо кивнула нам.
Её голос оказался неожиданно высоким и тонким.
— Дорогие Михаил и Маргарита! Уважаемые родители, гости! — она сделала драматическую паузу, оглядывая зал. — Сегодня в этом торжественном зале мы собрались, чтобы стать свидетелями рождения новой семьи...
Я слушала её речь вполуха, полностью сосредоточившись на ощущении руки Миши, которая сжимала мою.
От волнения он стиснул пальцы чуть сильнее, чем нужно, и я легонько погладила его запястье большим пальцем, словно говоря: «Всё хорошо».
Он благодарно взглянул на меня, и губы его дрогнули в полуулыбке. Его глаза, обычно спокойные и глубокие, как летние озёра, сейчас искрились таким счастьем, что хотелось плакать.
Регистратор тем временем продолжала своё выступление, рассказывая о важности семейных уз, о том, как брак должен основываться на взаимной любви и уважении.
Гости слушали внимательно, время от времени кивая в знак согласия. Я заметила, как Олеся украдкой вытирает слезу, а Вика снимает всё на камеру своего телефона.
— Согласны ли вы взять в жёны Маргариту Миронову?
— Да, согласен, — твёрдо ответил Миша, глядя мне в глаза.
— А вы, Маргарита Миронова, согласны ли вы взять в мужья Михаила Соколова?
— Согласна, — ответила я, чувствуя, как голос предательски дрогнул.
— Прошу вас обменяться кольцами, — торжественно произнесла регистратор.
Миша, всегда такой собранный и уверенный, вдруг начал неловко шарить по карманам. По залу прокатился лёгкий смешок.
— Серёга! — громким шёпотом позвал он своего друга.
Сергей подскочил с первого ряда и передал ему маленькую бархатную коробочку.
— Не оплошай, браток, — подмигнул он, хлопнув Мишу по плечу.
Миша открыл коробочку. Два золотых кольца поблёскивали на тёмном бархате. Он взял моё — тонкое, с маленьким бриллиантом — и осторожно надел мне на палец.
Я, в свою очередь, взяла его кольцо, шире и массивнее, и надела на его безымянный палец. Наши руки соприкоснулись, и я почувствовала, как по телу пробежала дрожь волнения.
— Объявляю вас мужем и женой! — возвестила регистратор. — Михаил, вы можете поцеловать свою супругу!
Гости разразились аплодисментами. Миша бережно взял меня за плечи, наклонился и поцеловал — нежно, трепетно, как будто я была фарфоровой статуэткой.
Я растворилась в этом поцелуе, забыв обо всём на свете.
Вдруг все стихли. Звук был таким внезапным и неуместным, что сначала никто даже не понял, что произошло.
Глухой удар в окно, словно что-то тяжёлое влетело в стекло. Наш поцелуй прервался, мы обернулись на звук.
Одно из высоких окон зала, выходящее в сад, было отмечено странным размытым пятном. В толпе гостей раздались встревоженные возгласы.
— Ой, что это? — пискнула Олеся.
— Кажется, птица в окно врезалась, — предположил кто-то.
— Да ладно вам, продолжайте! — крикнул дядя Миши, пытаясь разрядить атмосферу.
Но тут раздался вскрик, и все головы повернулись в противоположную сторону. Любовь Андреевна, стоявшая в первом ряду, вдруг побледнела, схватилась за сердце и начала оседать на пол.
— Мама! — Миша бросился к ней, подхватив почти у самого пола.
— Люба! — выкрикнул отец Миши, расталкивая гостей.
Мгновенно вокруг них образовалась толпа. Я стояла как вкопанная, не в силах сдвинуться с места, а потом опомнилась и развернулась к Машке.
— Найди воду, быстро!
Она кивнула и бросилась искать. Я поспешила к Мише, который уже уложил мать на пол, подложив кому-то пиджак под голову.
— Она дышит, просто в обмороке, — говорил он, хлопая маму по щекам. — Мама, мама! Очнись!
Тётя Галя из Новосибирска энергично махала на Любовь Андреевну своей шляпкой, создавая поток воздуха. Кто-то предлагал вызвать скорую, кто-то — дать понюхать нашатырь.
— У меня есть! — откликнулась какая-то женщина, роясь в необъятной сумке.
Машка вернулась с бутылкой воды и стаканом. Мы смочили салфетку и приложили ко лбу Любови Андреевны. Её веки дрогнули, и она медленно открыла глаза, растерянно оглядываясь.
— Где... что... — пробормотала она.
— Мама, ты в порядке? — Миша держал её за руку. — Ты упала в обморок.
По залу прокатился коллективный вздох облегчения. Любовь Андреевна медленно села, опираясь на сына.
— Извините, — сказала она слабым голосом. — Не знаю, что со мной случилось...
— Душно здесь очень, — сказал кто-то.
— На нервной почве, — добавил другой голос.
Миша помог маме подняться и усадил её на стул.
— Мам, ну ты даёшь, — сказал он, пытаясь шутить, хотя в глазах читалось беспокойство. — В обморок падать в такой день! Мы же только что поженились!
— Я видела его, — едва слышно произнесла Любовь Андреевна, глядя куда-то поверх наших голов. — Тот сон... Я видела его наяву.
— Мама, о чём ты? — Миша нахмурился.
Любовь Андреевна внезапно схватила меня за руку с такой силой, что я невольно вздрогнула.
— Рита, — прошептала она, — когда птица ударилась в окно, я увидела... яму. Прямо здесь, посреди зала.
По моей спине пробежал холодок. Миша обеспокоенно посмотрел на мать, затем на меня.
— Мама, тебе просто нужно отдохнуть, — мягко сказал он. — Давай папа отвезёт тебя домой, а мы приедем позже.
— Нет! — воскликнула она с неожиданной силой. — Нет, я не оставлю вас сейчас. Это... это предупреждение.
В зале стало неуютно тихо. Гости переглядывались, некоторые отводили глаза, словно им было неловко наблюдать эту сцену.
— Не говори глупостей, — строго сказал отец Миши, подходя к жене. — Ты смущаешь детей в их день.
Любовь Андреевна обвела нас всех взглядом, словно только сейчас осознала, где находится. Её плечи поникли.
— Конечно, — тихо сказала она. — Простите меня. Я всё испортила...
— Ничего вы не испортили, — я подошла к ней и обняла за плечи. — Просто духота и волнение. Всё хорошо.
Регистратор, растерянно наблюдавшая за происходящим, прокашлялась и обратилась к нам:
— Дорогие молодожёны! Позвольте мне вручить вам свидетельство о заключении брака!
Мы с Мишей подошли к столу, стараясь вернуть на лица улыбки. Она торжественно вручила нам красную папку с документом.
— Поздравляю вас! — произнесла она своим тонким голосом. — Живите долго и счастливо!
Гости снова зааплодировали, но в их аплодисментах уже не было той непринуждённой радости.
Инцидент с Любовью Андреевной и странный звук в окне словно наложили тень на всё торжество.
***
Ресторан сиял тысячами огней. Хрустальные люстры отбрасывали искристые блики на белоснежные скатерти, живые цветы в высоких вазах наполняли воздух изысканным ароматом, а шампанское лилось рекой.
После напряжённых моментов в загсе атмосфера постепенно разряжалась — гости расслаблялись, смеялись, делились историями и поздравлениями.
Я сидела за главным столом, украшенным цветочной композицией из белых роз и голубых гортензий, и наблюдала за происходящим.
Моё свадебное платье было слегка тяжеловато для сидения, и я периодически поправляла пышную юбку, чтобы она не создавала дополнительных неудобств.
Миша, сняв пиджак и оставшись в белоснежной рубашке с жилетом, увлечённо беседовал со своим отцом в нескольких метрах от меня.
Они обсуждали какой-то технический проект — даже в день свадьбы инженерные гены семейства Соколовых не давали о себе забыть.
Виктор Степанович жестикулировал с бокалом в руке, а Миша кивал с тем самым выражением лица, которое появлялось у него всякий раз, когда разговор заходил о работе — сосредоточенным и немного азартным.
Любовь Андреевна, к счастью, выглядела лучше. Цвет вернулся на её лицо, и она тихо беседовала с моей мамой в углу зала.
Они странно подружились за время подготовки к свадьбе — такие разные, но нашедшие общий язык на почве заботы о своих детях.
— Ри-и-ита! — протянула Машка, внезапно возникая передо мной с двумя бокалами шампанского. На ней было облегающее изумрудное платье, которое сидело как вторая кожа. — Ты чего скучаешь? Сегодня твой день!
— Я не скучаю, — улыбнулась я, принимая бокал. — Просто перевариваю всё, что происходит. Поверить не могу, что я теперь замужняя!
— Мадам Соколова, — Машка сделала шутливый реверанс и плюхнулась на стул рядом со мной. — Как ощущения?
— Честно? Пока никаких, — призналась я. — Всё так быстро закрутилось...
Она сделала глоток шампанского и вдруг застыла, уставившись куда-то через моё плечо. Её глаза сузились, как у хищницы, заметившей добычу.
— Рит, — медленно произнесла она, не отрывая взгляда от своей цели, — не оборачивайся резко. За столиком напротив. Видишь того брюнета с бородкой?
Я осторожно повернулась, делая вид, что просто осматриваю зал.
За столиком у окна сидела компания молодых людей — видимо, друзья Миши. Моё внимание сразу привлёк мужчина, на которого, очевидно, указывала Машка.
Высокий, широкоплечий, с аккуратно подстриженной тёмной бородой и выразительными чертами лица.
Он был одет в тёмно-синий костюм, который идеально подчёркивал его спортивную фигуру. На вид ему было чуть за тридцать.
— Вижу, — ответила я, возвращаясь к Машке. — А что?
— Ты знаешь его? — в голосе подруги звучало плохо скрываемое волнение.
— Нет, — я пожала плечами. — Наверное, кто-то из друзей Миши. А что, заинтересовал?
— Как думаешь, он свободен? — Машка проигнорировала мой вопрос и достала из клатча маленькое зеркальце.
— Машка, я понятия не имею, — рассмеялась я. — Хочешь, спрошу у Миши?
— Нет! — почти вскрикнула она, потом понизила голос. — Не надо. Я сама... проведу разведку.
Она открыла зеркальце и начала придирчиво изучать своё отражение, хотя её макияж был безупречен.
Затем достала ярко-красную помаду и тщательно обвела губы, придав им ещё более соблазнительный вид.
— Ну как? — она повернулась ко мне, демонстрируя результат.
— Сногсшибательно, — искренне ответила я. — Если у него есть пульс, он точно обратит на тебя внимание.
Машка удовлетворённо улыбнулась и убрала зеркальце.
— Пожелай мне удачи, подруга, — сказала она, поправляя декольте. — Этот красавчик даже не подозревает, что сегодня его счастливый день.
— Удачи, — я подняла бокал. — Иди и покори его!
Машка встала, одёрнула платье и, словно лодочка по глади реки, поплыла к столику брюнета.
Она двигалась с грацией профессиональной танцовщицы — плавно, пластично, притягивая взгляды всех мужчин, мимо которых проходила.
Я не могла сдержать улыбки, наблюдая, как она подходит к столику, что-то говорит, а затем садится рядом с загадочным брюнетом, который, к её явному удовольствию, тут же предложил ей шампанское.
***
Спустя час я была счастлива, но вымотана.
Мы с Мишей сделали перерыв, и я отправилась в дамскую комнату, чтобы поправить макияж и немного отдохнуть от шума.
Выходя оттуда, я увидела, что Миша снова увлечённо беседует с какими-то гостями, и решила немного пройтись по фойе ресторана, чтобы проветриться.
Вдруг кто-то мягко взял меня за локоть. Я обернулась и увидела того самого брюнета, с которым флиртовала Машка.
Вблизи он был ещё привлекательнее — глубокие карие глаза смотрели с интригующей смесью серьёзности и весёлости.
— Очаровательная девушка, я искал вас.
— Меня? — я удивлённо приподняла брови.
— Да, настало время прятать невесту.
— Прятать невесту? — повторила я, не сразу поняв, о чём речь. Потом вспомнила про свадебную традицию, когда друзья жениха «крадут» невесту, а жених должен её выкупать. — А, вы об этом!
— Именно, — Максим протянул мне руку. — Пойдёмте, пока жених занят. У нас всё готово.
Я засмеялась, чувствуя некое возбуждение от этой игры. Мы с Мишей говорили о свадебных традициях, и решили, что не будем следовать всем этим клише, но сейчас идея показалась мне забавной.
— А Миша в курсе? — спросила я, принимая руку Максима.
— Конечно нет, — он подмигнул. — В этом весь смысл.
— И где вы собираетесь меня прятать?
— Есть одно уютное местечко неподалёку, — ответил он, увлекая меня к выходу из ресторана. — Не волнуйтесь, всё продумано. Скоро Миша получит подсказки, где вас искать.
Почему-то мне показалось, что всё это слишком сложно для простого свадебного розыгрыша, но вино и шампанское сделали своё дело — я была в том приподнятом настроении, когда всё кажется отличной идеей.
***
Сначала была темнота. Потом — боль, тупая и пульсирующая, где-то в затылке.
Я плавала в густом тумане полусознания, не понимая, где нахожусь и что происходит.
Смутные образы мелькали перед глазами: свадебное платье, улыбка Миши, бокалы с шампанским, Максим, приглашающий меня в машину...
Максим. Машина.
Я попыталась открыть глаза, но увидела только черноту.
Не ту естественную темноту, которая бывает ночью, а плотную, осязаемую, словно кто-то выключил весь свет в мире.
Первая паническая мысль — я ослепла? Но потом я ощутила на лице грубую ткань. Мешок. На моей голове был мешок.
Инстинктивно я попыталась поднять руки, чтобы сорвать эту штуку, но не смогла.
Запястья были плотно стянуты чем-то жёстким — верёвкой или пластиковыми стяжками.
Странное ощущение стеснённости и невозможности полного вдоха сказало мне, что тело тоже связано.
В груди вспыхнула паника, острая и обжигающая. Я попыталась закричать, но из горла вырвался лишь сдавленный хрип.
Рот был сухим, как песок в пустыне, а язык казался распухшим и неповоротливым.
Что происходит? Где я?
Постепенно другие ощущения начали пробиваться сквозь пелену ужаса. Я лежала на чём-то твёрдом и слегка вибрирующем.
До меня доносился звук мотора и шорох шин по асфальту. Машина. Я находилась в движущейся машине, лёжа на заднем сиденье.
Голова раскалывалась от боли, к горлу подкатывала тошнота. Что-то было не так — всё моё тело ощущалось странно, словно я превратилась в куклу, набитую ватой.
Лёгкое головокружение не отпускало, даже когда я лежала неподвижно с закрытыми глазами.
Связные мысли начали выстраиваться в логическую цепочку, несмотря на дурман в голове.
Он вывел меня из ресторана под предлогом свадебной игры. Потом... Что случилось дальше? Я не помнила. Провал в памяти пугал даже больше, чем текущая ситуация.
Сквозь плотную ткань мешка я различала силуэт водителя — тёмный контур головы и плеч на фоне лобового стекла.
Было невозможно разглядеть лицо.
По радио играла музыка — какая-то старомодная песня с надрывным женским вокалом.
Мелодия казалась смутно знакомой, что-то из репертуара 70-х, которое любила включать мама, когда я была маленькой.
Эта мелочь — знакомая песня в ситуации кошмара — почему-то заставила меня ещё сильнее осознать весь ужас происходящего.
Я похищена. В день собственной свадьбы.
Полузадушенный всхлип вырвался из моего горла, и я тут же пожалела об этом — водитель слегка повернул голову, как будто прислушиваясь.
Я замерла, даже дыхание постаралась сделать тише.
— Проснулась, красавица? Лежи тихо, скоро приедем.
Приедем куда? Что он собирается со мной делать?
В голове промелькнули ужасные картины из криминальных новостей: расчленённые тела, заброшенные карьеры, безутешные родственники, разыскивающие пропавших годами...
Нет, нет, нет! Я не могу так думать.
Мне нужно сосредоточиться. Найти выход.
Я попыталась незаметно проверить, насколько туго связаны мои руки. Стянуты крепко, но не до потери циркуляции крови.
Если бы удалось найти что-то острое...
Машина резко увеличила скорость, вжимая меня в сиденье.
Дорога стала более неровной — мы съехали с главного шоссе? Куда он меня везёт?
Мысли о Мише нахлынули внезапно и с такой силой, что я едва не расплакалась.
Что он сейчас делает? Заметил ли моё исчезновение? Ищет ли меня?
Боже, как же я хотела бы оказаться рядом с ним, в безопасности его объятий...
Внезапный визг тормозов и резкий окрик водителя вырвали меня из размышлений.
— Куда ты прёшь, сволочь?! — заорал он и резко дёрнул руль.
Машина вильнула, накренилась, и я почувствовала, как меня бросает вперёд.
Удар, скрежет металла, звон разбитого стекла — всё слилось в какофонию ужаса.
Мир перевернулся, и я ощутила невесомость, а потом удар — сильный, выбивающий воздух из лёгких.
Машина перевернулась.
Боль затопила всё моё существо — острая в боку, тупая в голове, дёргающая в плече.
Дышать было трудно, каждый вдох отдавался мучительным покалыванием в грудной клетке.
Я снова почувствовала, как сознание ускользает, но цеплялась за него из последних сил.
Если я отключусь сейчас — я могу не проснуться.
Я чувствовала руки, обхватывающие меня поперёк груди.
Мешок с головы сполз, и я на секунду увидела ночное небо — глубокое, тёмно-синее, усыпанное звёздами.
Оно было таким прекрасным и таким безразличным к моей судьбе, что я почти рассмеялась от абсурдности ситуации.
В день моей свадьбы, в моём изысканном белом платье, которое теперь, вероятно, было испачкано грязью, я лежала где-то на обочине дороги, похищенная неизвестным человеком.
Потом чьи-то руки снова надвинули мешок на моё лицо, и мир опять погрузился во тьму.
Я снова начала терять сознание. Последнее, что я почувствовала — это движение, ритмичные шаги человека, несущего меня куда-то вглубь темноты.
А потом мир исчез, и я провалилась в никуда.