Я застыла в дверном проеме, не веря своим глазам. На моей кровати сидела Вика, закрыв лицо руками. Невозможно.
— Вика, — произнесла я тихо, словно боясь спугнуть видение. — Вика.
Силуэт не шевелился. Я сделала несколько осторожных шагов вперед, еле касаясь пола, будто под ногами могли оказаться стеклянные осколки.
Протянула руку, чтобы коснуться её плеча.
Внезапно фигура растворилась в воздухе словно утренний туман под лучами солнца.
Я застыла с вытянутой рукой, не зная, что делать дальше. За окном словно по команде начали гаснуть фонари один за другим, превращая улицу в бархатную темноту.
Медленно опустилась на кровать, именно туда, где секунду назад сидела Вика. Или мне это привиделось?
Нет, я была уверена — это не галлюцинация и не игра воображения.
Вика пришла ко мне не просто так, не ради того, чтобы напугать. Она хотела что-то сказать, но не смогла. А может, это я не смогла её услышать?
Я легла на кровать и закрыла глаза.
Попыталась вызвать в себе ту странную вибрацию, которую чувствовала раньше, когда выходила из своего тела.
Минута прошла. Другая. Третья.
Ничего не получалось, как я ни старалась. Тело не слушалось, разум оставался привязанным к физической оболочке.
«Нужно отдохнуть», — решила я и достала телефон.
Шесть пропущенных от мамы. Да, она наверняка волнуется.
Как только она услышала мой голос, то сразу затараторила в трубку, перескакивая с одной мысли на другую.
— Ритуля! Господи святый! Где ты пропадала? Я все глаза выплакала! Звонила твоим подружкам, никто ничего не знает! Уже хотела в полицию звонить!
— Мам, всё в порядке, успокойся, — постаралась я её успокоить, вытягиваясь на кровати. — Поездка затянулась, мы ходили в горы, там связи не было. Сейчас я дома, всё нормально. Скоро загляну к тебе, расскажу, как съездила.
В голосе я старалась сохранять спокойствие. Я не собиралась рассказывать ей про Гробовое и всё, что там случилось. Зачем её волновать?
Хватит с неё переживаний.
— Хорошо, буду очень тебя ждать, доченька, — немного успокоилась мама. — И будь на связи, пожалуйста.
— Обязательно, — пообещала я и завершила разговор.
Взгляд зацепился за стену напротив. Там висела фотография, где мы полной компанией улыбались, держа в руках аттестаты.
***
Утром меня разбудили солнечные лучи, упавшие прямо на лицо через незадернутые шторы. Я потянулась и улыбнулась.
Наконец-то проснулась дома! Чувствовала себя отдохнувшей и полной сил, словно вчерашнее видение забрало с собой всю усталость.
Первым делом — в душ. Стоя под струями горячей воды, я пыталась привести мысли в порядок.
Вика приходила не просто так. Она хотела что-то сказать. Что именно?
На кухне достала из холодильника пару яиц и щедро плеснула масла на сковородку.
Пока оно шкворчало, обжигая желтки и белки, я позвонила Олесе.
Знала, что она, как обычно, встала спозаранку и уже успела переделать кучу дел.
— Ритка! — радостно защебетала она в трубку. — Наконец-то объявилась! Представляешь, забрала вчера своего Барсика у соседей, а он разжирел на два кило! Такой теперь толстый! Как подушка! Еле до дома донесла! А еще мне пришли какие-то штрафы за превышение скорости, хотя меня столько не было в городе! Придется разбираться с этими бумажками. У тебя как дела?
Я слушала её трескотню, улыбаясь и переворачивая яичницу лопаткой.
Олеся всегда была такой — энергичной, неунывающей, говорила без остановки, перескакивая с темы на тему.
— Всё отлично, — ответила я, когда в её словесном потоке образовалась небольшая пауза.
Я вдруг вспомнила вчерашний вечер, силуэт Вики, её закрытое руками лицо.
Сковородка слегка задымилась, и я спохватилась, выключая конфорку.
— Олесь, нам нужно съездить на могилу к Вике.
Олеся на той стороне притихла. Когда она заговорила снова, голос её стал тише.
— Конечно, съездим, — без лишних вопросов согласилась подруга. — Машку позвать?
— Да, пожалуйста. Скажи ей, чтобы готовилась. И поскорее.
— Понятно! — её голос снова обрел бодрость. — Сейчас разбужу нашу соню! Дело к полудню, а она сто пудов еще носом в подушку свистит. Будет орать, но ничего, переживет!
Я невольно улыбнулась. Машка ненавидела рано вставать и всегда устраивала настоящий концерт тому, кто осмеливался её будить.
Но Олесе все нипочем — она справится.
У них были особые отношения — Машка ворчала, Олеся подкалывала, но они были неразлучны еще со школы.
— Тогда жду вас, — сказала я, снимая яичницу со сковородки.
Завтрак показался мне безвкусным, хотя обычно я с удовольствием уплетала яичницу.
В голове мелькали отрывочные воспоминания о вчерашнем видении, глаза сами собой искали призрачный силуэт Вики в углах комнаты.
Но ничего. Дневной свет разогнал все ночные тайны.
***
Спустя пару часов я услышала, как кто-то настойчиво сигналит во дворе.
Подошла к окну и увидела красную малолитражку Машки. Сама хозяйка автомобиля стояла, опершись на открытую дверь, и недовольно смотрела на мои окна.
Лицо её выражало типичное «я встала в такую рань и не собираюсь этому радоваться».
Рядом прыгала радостная Олеся, размахивая руками, словно дирижируя невидимым оркестром. Я показала жестом, что сейчас спущусь.
Схватила сумку, на ходу забросила в неё блокнот с ручкой, бутылку воды и телефон.
Через минуту я уже спускалась по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.
— Наконец-то! — буркнула Машка, натягивая солнечные очки на нос. — Сколько можно тебя ждать? Мы уже чуть корни тут не пустили.
Олеся тут же подбежала и обняла меня, чуть не сбив с ног.
— Утречко доброе! — пропела она, пахнущая цветочными духами. — Ты выглядишь немного осунувшейся. Всё нормально?
— Потом расскажу, — шепнула я ей на ухо.
Я села на переднее сиденье, а Машка, заведя двигатель и поправив зеркало заднего вида, объявила:
— Сначала заскочим в кафешку. Я не завтракала. Этот будильник в человеческом обличье, — она кивнула в сторону Олеси на заднем сиденье, — разбудил меня слишком рано и слишком громко.
— Ой, да ладно тебе, — отмахнулась Олеся. — Я тебе, между прочим, кофе сварила!
— Угу, такой крепкий, что ложка стояла.
Через несколько минут мы уже сидели за столиком небольшой забегаловки недалеко от моего дома.
Машка заказала себе чизкейк и кофе, Олеся — фруктовый коктейль, а я ограничилась чаем. Аппетита совсем не было.
Машка внимательно посмотрела на меня, сняв солнечные очки.
— Ну, давай уже, не тяни. Что опять стряслось? Ты не просто так нас на кладбище тащишь.
Олеся вернулась к столику с ярким розовым коктейлем в высоком бокале и уселась рядом.
Я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями.
— Вчера ко мне приходила Вика.
Машка поперхнулась кофе и закашлялась, брызгая коричневыми каплями на светлую скатерть.
Олеся тут же начала колотить её по спине с такой силой, что Машка чуть не ткнулась носом в чизкейк.
— Хорош лупить! — Машка отбила её руку. — Я не подавилась, просто поперхнулась! Ты о чем вообще, Рит? Как это — приходила?
— Это уже не в первый раз, — призналась я, глядя в свою чашку. — Она являлась мне еще в поезде, когда я возвращалась, но я не говорила.
Олеся притихла, внимательно глядя на меня своими огромными голубыми глазами.
— Она сидела на моей кровати и, кажется, плакала, — продолжила я, понизив голос. — Я попыталась до неё дотронуться, но она исчезла. Растворилась в воздухе.
Олеся вдруг подняла палец вверх так резко, что чуть не опрокинула свой коктейль.
— Ага! — воскликнула она, привлекая внимание соседних столиков. — Значит, Вика что-то хочет тебе сказать, но не может! Я читала об этом! Души умерших часто возвращаются, чтобы передать важную информацию!
— Да ну тебя с твоими историями, — проворчала Машка, но её голос звучал неуверенно. — Наверняка Ритке приснилось.
— Поэтому я и попросила вас поехать к ней на могилу как можно скорее, — я достала из сумки блокнот. — Вчера у меня не получилось с ней поговорить, но думаю, сегодня выйдет. На кладбище должно быть легче.
Машка задумчиво откусила кусок чизкейка и запила кофе.
— И что нам делать? — спросила она с набитым ртом. — Мы же не экстрасенсы какие-нибудь.
— Я постараюсь с ней поговорить, а вам нужно следить за моими словами и записывать в блокнот. Каждое слово, даже если оно покажется бессмысленным.
Девчонки синхронно кивнули. Странно, но они не выглядели испуганными или шокированными.
***
Через полчаса, купив цветы в маленьком магазинчике на углу, мы уже ехали на кладбище.
Машка включила радио, но никто не слушал музыку — каждая из нас была погружена в свои мысли.
Кладбище встретило нас тишиной и покоем. Людей там почти не было в будний день.
Лишь пара рабочих копала могилу в отдалении да пожилая женщина в темном платке сидела у чьей-то плиты, видимо, навещала супруга. Её голова была склонена, губы беззвучно шевелились.
Машка припарковалась на гравийной площадке перед входом, и мы с цветами направились к могиле Вики.
Дорожку к ней я хорошо запомнила — третий ряд от главной аллеи, потом направо, мимо старого дуба.
Участок заметно преобразился с момента нашего последнего визита. Кто-то явно ухаживал за ним.
Трава аккуратно подстрижена, на металлическом ограждении виднелась свежая черная краска.
— Наверное, родители приезжали, — сказала я, кладя цветы на могилу.
Олеся последовала моему примеру и погладила плиту с портретом Вики.
На фотографии она выглядела такой счастливой, улыбалась той самой открытой улыбкой, которую я любила.
— Привет, подруга, — тихо произнесла Олеся. — Мы скучаем по тебе.
Рядом с могилой стояла скамейка и небольшой металлический столик. Мы расположились там.
Я передала блокнот с ручкой Машке.
— Сейчас попытаюсь сконцентрироваться, а вы следите за каждым моим словом, — предупредила я и закрыла глаза. — Даже если я буду говорить что-то странное или непонятное.
— Может, объяснишь все-таки, как ты собираешься общаться с призраком? — нервно спросила Машка.
— У меня получилось однажды, — я не стала вдаваться в подробности. — Просто доверьтесь мне.
Я пыталась почувствовать ту же вибрацию, что ощущала в доме Гробовщихи.
Тогда это выходило легко, почти без усилий — состояние полусна-полуяви.
Теперь же мне приходилось искать малейшие ощущения в теле, чтобы снова погрузиться в то состояние. Но ничего не выходило.
— Ну что там, чувствуешь? — вдруг спросила Олеся, не выдержав тишины.
Я открыла глаза и посмотрела на неё.
— Пожалуйста, ничего не говорите. Мне и так сложно сосредоточиться.
Олеся демонстративно прикрыла рот рукой, показывая, что будет молчать как рыба.
Машка лишь закатила глаза, но ничего не сказала. Я снова закрыла глаза и глубоко вдохнула.
Спустя несколько минут что-то изменилось.
Поднялся легкий ветерок, хотя до этого было абсолютно безветренно. По коже пробежали мурашки.
Вдруг появилось странное ощущение, будто мы больше не одни. Я медленно открыла глаза и увидела в нескольких метрах от нас размытый силуэт Вики.
— Она здесь, — произнесла я, сжав колено Машки.
***
Машка вздрогнула, но послушно схватила ручку, готовая записывать каждое слово.
Олеся застыла, широко распахнув глаза и глядя туда, где, по моим словам, находилась Вика. Конечно, они ничего не видели.
— Что ты хотела, Вика? — спросила я тихо, глядя на размытый силуэт. — Зачем ты приходила ко мне?
Послышался какой-то шум, словно ветер зашелестел листьями вокруг нас, хотя погода была почти безветренной.
Через секунду я разобрала слова, словно принесенные издалека.
— Останови его.
Я повторила фразу вслух, и Машка тут же записала в блокнот.
— Кого, Вика? Кого остановить? — спросила я, всматриваясь в туманный силуэт, который то становился четче, то снова размывался.
— Брат, — донеслось до меня сквозь шуршание невидимых листьев.
— Чей брат? Твой? — я подалась вперед, пытаясь разглядеть призрачные черты лица.
— Мой брат, — ответила Вика, и её голос стал чуть громче и яснее. — Останови его.
В этот момент в моей голове вспыхнула резкая, пронзительная вспышка, словно ослепительный свет.
Перед глазами замелькали картинки, сменяясь с бешеной скоростью.
Я оказалась в лесу, в каких-то кустах. Странное ощущение — я двигалась, но не контролировала тело.
Руки раздвигали ветки, ноги ступали по мягкой лесной подстилке. Вскоре я поняла: это вовсе не моё тело.
Вдалеке за деревьями виднелась тропинка — похоже, это был парк, а не дикий лес.
Между стволами мелькали редкие гуляющие. Показался силуэт девушки, идущей по дорожке. Она была одна, без компании.
Я почувствовала, как начинаю медленно приближаться к ней, крадучись между деревьями. А потом всё погрузилось во тьму.
Сквозь темноту пробивались голоса, зовущие меня по имени. Они звучали как будто из колодца — глухо и далеко.
С трудом открыв глаза, я увидела встревоженные лица подруг. Олеся обмахивала меня платком, а Машка держала за голову.
— Что случилось? — спросила я хрипло, с трудом ворочая языком.
— Ты бормотала какую-то несуразицу, а потом грохнулась в обморок. Еле успели подхватить, чуть башкой о стол не треснулась.
— Ты нас так напугала! — пискнула Олеся, продолжая обмахивать меня, хотя в этом уже не было необходимости.
***
Девчонки под руки отвели меня к машине. Ноги слушались плохо, голова кружилась.
Машка усадила меня на переднее сиденье и протянула бутылку воды. Я жадно отпила. Когда все уселись, я спросила:
— Что там в блокноте? Что я говорила?
Машка протянула мне его. На листке было всего несколько слов, написанных её аккуратным почерком: "Останови его, брат, брат Вики".
— И всё? — удивилась я.
— Ты больше ничего не сказала, — подтвердила Олеся с заднего сиденья. — Только эти слова, а потом упала в обморок.
Я посмотрела на подруг, чувствуя, как внутри растет тревога. То, что я увидела... те картинки... Это не могло быть совпадением.
— Мне кажется, с братом Вики происходит что-то ужасное, — произнесла я медленно, подбирая слова. — И она просит предотвратить то, что он может совершить.
— А что именно? — спросила Олеся, наклоняясь вперед.
— Не знаю точно, — я потерла виски. — Но когда я была в отключке, то видела что-то... Словно я была в чьем-то теле, в парке. И этот кто-то следил за девушкой, крался за ней.
Машка завела двигатель, и мы тронулись с места. В машине воцарилась напряженная тишина, нарушаемая только тихим радио.
— Вы знаете её брата? — спросила я. — Как его вообще зовут?
— Кажется, Антон, — неуверенно сказала Олеся. — Он старше нас на несколько лет. Помнишь, приезжал пару раз за Викой после занятий?
— Такой высокий, темноволосый? — вспомнила я.
— Да, немногословный такой парень, — кивнула Машка.
Я смотрела в окно на проплывающие мимо кладбищенские ворота, не в силах избавиться от тех жутких картинок, что видела.
Я закрыла блокнот и крепко сжала его в руках. Теперь нам предстояло найти его, пока не случилось непоправимое.